Но Торннастор не был достоянием истории, по крайней мере пока, и задача О'Мары была в том, чтобы сделать что-то, дабы этот тралтан не остался лишь упомянутым в анналах Главного Госпиталя Сектора как подававший большие надежды неудачник.
О'Мара принялся расхаживать по кабинету. Ритмичная неумственная деятельность всегда помогала ему мыслить более ясно, помогла и сейчас. Он остановился только для того, чтобы позвонить Мэннену, который, к счастью, мог принять его немедленно, и чтобы оставить сообщение для Крейторна, в котором известил его о том, что отправился к старшему преподавателю для беседы о Торннасторе.
Это не должно было вызвать у майора беспокойства, а вот если бы О'Мара рассказал ему о том, что только что сделал, и о той идее психотерапии, которую собирался продать Мэннену, тогда бы Крейторн не просто забеспокоился бы – ему просто стало бы худо.
Как только Мэннен заметил вошедшего в его кабинет О'Мару, он сразу указал на стул, вполне подходящий, но не слишком удобный для землянина, и выразил готовность выслушать психолога.
– Я насчет Торннастора... – сказал О'Мара.
– Так вы выяснили, что стряслось с моим лучшим практикантом? – прервал его Мэннен. – Вот и хорошо.
– Выяснил, – кивнул О'Мара. – Но ничего хорошего нет.
Мэннен безуспешно попытался скрыть разочарование.
– Страшно не хотелось бы потерять его, лейтенант, – сказал он. – Но я вас слушаю.
О'Мара, старательно подбирая слова, чтобы скрыть правду, но при этом не соврать, приступил к рассказу:
– Во время беседы со мной Торннастор был на редкость необщителен и отказывался объяснить – разве что односложно и в самых общих словах, – почему кельгианская мнемограмма вызывает у него столь сильное эмоциональное расстройство. Нам случается сталкиваться с первоначальным нежеланием сотрудничать и даже с откровенной враждебностью, и мы делаем на это скидки – в особенности тогда, когда причина такого поведения нам ясна. Однако враждебность пациента не является для нас противопоказанием для его лечения...
– Погодите, – снова вмешался Мэннен. – Только что вы сказали мне, что Торннастор не пожелал с вами разговаривать и отделывался самыми общими словами о своих бедах и о бедах своего партнера по разуму. И как же вам в таком случае удалось установить причину его поведения? Майор Крейторн позволил вам стать реципиентом той же самой мнемограммы? Разве это не... скажем так – несколько необычно?
«Видимо, – в тоске подумал O'Mapa, – я все-таки не слишком осторожно подбирал слова, чтобы что-то скрыть. Или он слишком догадлив и умеет читать между строк».
