. По истечении почти двух веков сукно на одежде местами истлело, образуя проплешины, а шелк истончился и стал похож на паутину. Делегаты важно шествовали по коврам, с трудом неся на вытянутых руках, словно посольские дары, тяжеленные папки, а вслед за ними стелился бурый налет пыли и трухи, сыпавшихся с платья. Их звали соответственно Гитарри и Гитарро – имена, которые могли бы показаться нарочно придуманными к случаю, не будь они реальными. Посланцев провели в залу с высоченным потолком, богато изукрашенным софитами, где стояли только два кресла в стиле Ренессанса, совершенно не пригодных для сидения, и висела огромная картина трех метров в высоту и девяти в длину кисти неизвестного художника из мастерской Сурбарана. На картине был изображен золотушного вида отшельник с синюшной кожей, окруженный костями и черепами. В этой приятной компании их заставили прождать более трех часов, после чего отворилась потайная боковая дверь и появился какой-то субъект, с одутловатым лицом и бакенбардами, обрамлявшими узкую щель рта, одетый в роскошный камзол с галунами. Один из посланцев успел прошептать на ухо своему товарищу:
– Святая Китерия! Даже его взгляд и тот внушает страх!
Видимо, долгое ожидание слегка расшатало его нервы. Посланцы отвесили глубокий поклон, как потом выяснилось, не по адресу, поскольку субъект оказался всего лишь курьером. Он сухо сообщил, что сеньор министр не сможет принять их сегодня, и попросил оказать любезность прийти завтра в это же время. Конфуз, пережитый незадачливыми посланцами, введенными в заблуждение презентабельностью курьерского камзола, был первым и, увы, не последним в нескончаемой веренице других несчастий. Делегаты хунты очутились в чуждой для них среде. Они растерялись и не знали, как следует себя вести в этом городе таверн и монастырей, полном уличных торговцев, наглых чулос[21], сводней, нищих с гноящимися язвами и попрошаек; в городе, где существовал параллельный, еще более странный и грозный мир – мир показной мишуры и церемоний, населенный ловцами синекур, генералами-интриганами, священниками-чудотворцами, жуликоватыми аристократами, фаворитами, тореро, шутами-карликами и придворными бездельниками всех мастей, которые издевались над их каталонским выговором, их манерой строить фразы и над ними самими. Посланцы провели три месяца в бесполезных метаниях между гостиницей и министерством, министерством и гостиницей, проели все суточные, отпущенные им городом, а когда вконец издержались, написали в Барселону с просьбой выслать инструкции. С обратной почтой они получили пакет, отправленный лично Риусом-и-Таулетом, в котором были деньги, гипсовая статуэтка Богоматери Монсерратской и послание, гласившее следующее:
