– Иди ко мне! Иди ко мне!
Каждый нерв в ее теле напрягся, она чувствовала, как пламя исходит от нее, преследуя его, настигая и проникая в рассудок.
Но, сконцентрировавшись в такой степени, она почувствовала себя в полном изнеможении, бросилась на шезлонг с атласными подушками и, поднеся руку к губам, коснулась трепещущим языком огромного изумруда.
Дверь открылась, и вошла горничная.
Мари была единственным человеком в мире, перед которым она не притворялась.
– Я слышала, что милорд уехал, – сказала Мари.
Проживя двадцать лет в Лондоне, она все еще сохраняла сильный французский акцент.
– Да, – мрачно сказала Цирцея. – Уехал. В чем я ошиблась? Почему он уехал?
– Он вернется, – попыталась успокоить ее Мари, – если вы сделаете, как велит Зенобия.
– Она многое говорит, и все неправда, – ответила Цирцея Лангстоун. – А что касается этого священника, так я ему не верю.
– Non, non[3], миледи! Вы не правы. Не все сразу получается, надо ждать, надо иметь терпение.
– Терпение! – воскликнула леди Лангстоун. – Вот уж чего у меня нет! Но он мне нужен, и я намерена его заполучить!
Мари окутала колени хозяйки изысканно расшитой китайской шалью.
– Helas[4] ! – сказала Мари, – пусть милорд уехал. Ничего страшного. Он вернется назад.
«Нужно спросить у Зенобии, что я сделала не так», – подумала про себя леди Лангстоун.
– Может быть, это связано... non, с'est impossible[5].
– Что невозможно?
– Может быть, ему что-нибудь сказала мисс Офелия?
– Мисс Офелия?
Голос леди Лангстоун прозвучал, как пистолетный выстрел.
– Что ты хочешь сказать?
– Она была в гостиной, когда приехал милорд.
– В гостиной, – тихо повторила леди Лангстоун.
Она отбросила шаль, которой Мари укрыла ее ноги, и встала с шезлонга.
– Non, non, миледи, не волнуйтесь, – просила Мари. – Мне не нужно было бы вам говорить, я думаю, что это получилось неудачно.
– Я предупредила, чтобы она не показывалась, – яростно сказала леди Лангстоун. – Я не желаю, чтобы она встречалась с моими друзьями, а уж с графом Рочестером особенно.
Она пересекла комнату и вынула из ящичка красивого инкрустированного французского комода тонкий кожаный хлыст.
Затем, хлопнув дверью, она вышла из спальни.
Мари подняла шаль, сложила ее, покачивая головой в такт своим мыслям; на ее тонких губах играла улыбка.
Граф прибыл в замок Рочестер на следующее утро.
Он не известил прислугу о приезде, но во всех его домах люди в любой момент должны были быть готовы к его посещению.
Замок Рочестер находился недалеко от Лондона, там граф держал многих своих лошадей, и там действительно всегда были готовы к появлению графа с большой компанией друзей.
