– Ты покупаешь напитки, я покупаю закусь. И вечеринка налажена.
А потому они поднимаются наверх в кухню и там бок о бок в одинаковых мясницких фартуках готовят обед. Дети вбегают и выбегают в своих пижамках; входит Энн Петти и предлагает приготовить десерт. А потом они садятся за стол и едят еду, которую приготовили; Энн Петти укладывает детей, а Кэрки садятся со своим кофе в гостиной перед телевизором. Для них так необычно быть вместе; они обгладывают свое удивление. Позже они вместе поднимаются и спальню и, стоя с двух сторон кровати, вместе раздеваются. Они отгибают одеяло; они включают бра над кроватью, они ласкают друг друга и вместе занимаются любовью. Лица и тела, которые они напридумывали для участия в их вечеринке, входят в спальню вместе с ними и присоединяются к веселью. Потом бра светит на них сверху, и Барбара говорит Говарду:
– Я уже не получаю прежнего удовольствия.
– От этого? – говорит Говард, потискивая ее.
– Нет, – говорит Барбара, – от вечеринок, от головокружительного кэрковского действа.
– Не может быть, – говорит Говард.
– Может быть, я старею, – говорит Барбара, – но мысленно я вижу только грязную посуду.
– Я сделаю ее для тебя интересной, – говорит Говард.
– Уж конечно, – говорит Барбара, – ты же великий маг, повелитель чувств, правда, Говард?
Стараюсь, – говорит Говард.
– Говард Кэрк, – говорит Барбара, – вот то, что заменяет нам веру.
Дни проходят, и звонит телефон, и вот настает утро понедельника второго октября, когда все приходит в движение по-настоящему: первый день семестра, день вечеринки. Кэрки встают спозаранку и вместе. Они одеваются; они застилают кровать; они спускаются вниз. Кухня отделана сосной. Дождь моет окна; помещение заполняет сырой полусвет. В кухне у плиты стоит Энн Петти в махровом халате и варит яйцо.
– Что вы так рано поднялись? – спрашивает она.
– Отправляемся за покупками, – говорит Барбара. – Для вечеринки.
Говард подходит к тостеру и закладывает в него ломти хлеба; Барбара достает из холодильника коробку яиц. Говард нажимает на кнопку тостера; Барбара разбивает яйца и выливает их на сковородку. Входят дети и садятся за стол перед тарелками, которые Энн уже поставила для них.
– Корнфлекс, фу, – говорит Мартин.
– Господи, – говорит Барбара, глядя в мойку. – Не понимаю, откуда столько грязных тарелок со вчерашнего вечера. Как мы умудрились?
– Мы ели, – говорит Говард, который сидит за столом, инспектируя злободневные возмутительности в утреннем выпуске «Гардиан». Энн Петти оборачивается. Она говорит:
