Беатрикс, бросившись рядом с ним на колени, раскачивалась из стороны в сторону, выкрикивая приказы вперемешку с бессмысленными угрозами. Ей казалось, что быстрота ее приказов и сила голоса могут чему-то помочь. Она перестала понимать, что происходит вокруг, видя перед собой только обезображенное лицо с пузырящейся из углов рта черной кровью.
Беатрикс пришла в себя лишь тогда, когда кто-то грубо сунул ей в руки тяжелый шершавый кувшин с молоком. Она налегла всем телом на Эккегарда, прижала его к полу и, залив молоком ковер и свое платье, влила ему в рот почти весь кувшин, оказавшийся не таким уж объемистым. «Больше молока во всем доме не было», – сказал солдат. Она, услышав, не поняла, но подняла голову и посмотрела: двое гвардейцев пригнули к полу Этери – его лица не было видно. Дальше жались друг к другу гости, притиснутые к стене частой шеренгой солдат с алебардами. Ставшее пустым пространство залы мерил шагами Раэннарт, командир Дворцовой стражи. Гнетущую тишину нарушали только хриплые, отрывистые стоны Эккегарда. Скоро он затих (молоко ослабило боль) и замер у нее на коленях. В глазах у него была мука. А у нее, склонившейся над умирающим, ничего не болело и болеть не могло. Разве она не напилась до рвоты противоядия, пожалев ему даже глоток? Стиснув зубы, она подавила желание завыть, зареветь во весь голос, по-бабьи… От злобы и жалости разрывалось ее бьющееся о ребра сердце. Но взгляд ее уже был спокоен.
– За… лекарем послано? – спросила она сипло.
– Послано, ваше величество. – Раэннарт замер перед ней. – В Тайную Канцелярию тоже послано, ваше величество.
– Да… Хорошо. Эккегард… – позвала она. Он взглянул на нее услышал. Его сотрясала крупная дрожь. Черная пенистая кровь стекала из углов рта на подбородок. Она обтерла ее рукавом.
«Милый мой, милый… – Беатрикс не понимала, шепчет она это или только думает:
– Он умрет! Неужто я его люблю?.. Ох, оборони Бог, нет, пожалуйста, нет… Узнаю, только когда умрет».
– Боже мой! – позвала она беспомощного Бога простых людей. – Боже мой! – И поняла, что даже если Бог с кротким голубооким ликом поможет ей, потому что она Бэйтш, Вьярэ, Вичи – блудливая сучка и лиходейка, то уж никогда этот Бог ничего не сделает ради гордого Эккегарда, никогда. Сколь ни изнывай в слезах, сколь ни кайся. Никогда. «Ты же знаешь, зачем же просишь. И потом – разве так тебе не лучше?» – усмехнулся Господь отравителей, душегубцев и шлюх, степенно уходя от нее по ночным облакам. Потому что на свой лад он ей уже помог.
