Посмотрев поверхностно мысли Милона, кот телепатически спросил его:
– Если ты думаешь сражаться, Бог-Милон, не следует ли Полукровке посмотреть на эллинойскую армию?
Милон вздохнул:
– Желал бы, чтобы ты мог это сделать, брат-кот. Но эта река – естественная линия обороны. Она широка и глубока, и нет ни одного брода на много миль. Этот мост – единственный путь через реку, и ты никогда не сможешь его пересечь незамеченным... во всяком случае днем. Может быть, возможно ночью, если не будет луны или грозы. Но жди моего сигнала.
Показался один из офицеров Мая, скакавший по мосту: железные подковы его коня высекали искры. Не успел конь остановиться, как всадник соскочил с седла и отдал честь своему капитану.
– Сэр, герольд из лагеря короля Зеноса на середине моста. Он просит свидания с Верховным Владыкой Милоном и Верховной Владычицей Альдорой. Он один и вооружен только мечом и кинжалом. Кроме того, я не думаю, что он очень опасен,– он ранен.
Когда вскоре офицер вернулся, он скакал стремя в стремя с веснушчатым молодым человеком в форме телохранителя Зеноса. С копья был удален наконечник, и вместо него на конце ясеневого древка развевался квадрат кремового шелка. Волос его не было видно, так как начиная с бровей его голова была забинтована, но его широкие усы и заостренная борода были кирпично-красного цвета. Его левая забинтованная рука, похоже, остерегалась лишних движений. Тем не менее он умело управлял поводьями и сидел на своей большой серой лошади с ловкостью прирожденного наездника.
Милон попытался быстро просканировать поверхностные мысли герольда, найдя их такими же дружелюбными и открытыми, как веселые зеленые глаза.
Но там были и другие мысли, появившиеся, когда веснушчатый юноша впервые заметил Альдору. Один быстрый взгляд на нее дал понять Милону, что и она также прочитала эти мысли. След улыбки растянул уголки ее рта.
Герольд воткнул тупой конец копья в чернозем, ловко спешился и шагнул к Милону. Он поклонился, а затем тщательно отдал честь. Вблизи Милон разглядел обильный пот, стекающий по его лицу, стиснутые зубы и сжатые челюсти.
– Ему больно,– быстро мысленно сказала Альдора.– Очень больно. Но он скорее умрет, чем выдаст себя. Милон, он прекрасный юноша, достойный и гордый.
Милон улыбнулся.
– Теперь, когда с формальностями покончено, юный сэр, не присядете ли вы с нами выпить вина?
Томос Гонсалос пил вино, несмотря на явную жажду, аккуратно, маленькими глотками. Посмаковав, он учтиво похвалил вино и серебряную чашу, в которой оно было подано, сделал комплимент хозяину и хозяйке, подобно истинному джентльмену.
