Сам хозяин кабинета, Алексей Григорьевич Илларионов, сидел перед гостем в плетеном кресле-качалке со стаканом чая в руке (такой же стакан стоял на столе у локтя Олега). В разговоре возникла пауза, и пока она длилась, Мальцев разочарованно думал о том, что его долгие и сложные поиски снова привели в тупик.
– Видите ли, Олег, – сказал Алексей Григорьевич, отставляя стакан, – непосредственно вашей темой мне заниматься не довелось. О, совсем не потому, что она лишена интереса, вовсе нет. Но знаете, кто-то однажды сравнил человеческую жизнь с воронкой. Сначала она вбирает в себя все, затем только самое главное и под конец – единственное. А у меня осталось так мало времени, чтобы закончить книгу о людях, которые были мне близки и дороги и которых уничтожили очень далеко от вашего таежного объекта…
– Значит, вы ничем не в состоянии мне помочь, – вздохнул Мальцев.
– Не торопитесь, молодой человек, – улыбнулся Илларионов очень светло, не по-старчески. – О начале того строительства в сороковых годах вы действительно вряд ли что-либо узнаете. НКВД тщательно прятал эту тайну. Документов, скорее всего, не осталось, а найти очевидцев не так-то легко. Но я дам вам один адрес… Это маленький музей, существующий благодаря энтузиазму моего друга, Александра Денисовича Бортянского. Это настоящий подвижник… Так вот, в его музей была передана часть недавно рассекреченных документов НКВД-МВД. Их чуть не сожгли, потому что они мало кого из историков интересовали. Ведь относятся они к эпохе конца сороковых – середины пятидесятых, прекрасно изученной по другим источникам… Конечно, если бы в них обнаружилась сенсация… Но ее не обнаружилось, и Бортянский выпросил бумаги для себя.
– Конец сороковых? – повторил Мальцев с недоумением. – Но если не ошибаюсь, объект начали строить в сорок первом, а забросили, как только немцев долбанули под Москвой… И кажется, окончательно о нем забыли после Сталинграда?
– Вы снова торопитесь, – упрекнул его Илларионов. – Ваши сведения весьма точны, но неполны.
– Где же мне было взять полные… Об этом либо никто ничего не знает, либо не хотят говорить.
– Слушайте дальше, – продолжал Алексей Григорьевич. – В разговоре со мной Бортянский как-то упомянул о том, что некие события вокруг этого объекта развернулись и в пятьдесят третьем, вскоре после смерти Сталина. Увы, подробностей я не знаю, эта тема всплыла случайно, мы говорили о другом… Но если вы обратитесь к Александру Денисовичу, он с удовольствием побеседует с вами, покажет документы… Сошлитесь, разумеется, на меня. Если поедете прямо сейчас, обязательно застанете его в музее…
