– Когда криминалист может начать свою работу? – хмуро спросила она.
Лицо у Пендлбери слегка вытянулось.
– Наверное, сегодня. Только попозже, хорошо? Она кивнула.
– Я проверю, на месте ли оцепление. Она повернулась чтобы идти прочь.
– Именно этому мне и хотелось помешать, – сказала она, в том числе и самой себе.
– Рано или поздно, но это должно было случиться. Теория вероятностей, – как бы невзначай бросил Пендлбери, в ногу с ней направляясь к ее машине.
– Мы уже давным-давно должны были схватить этого поджигателя, – говорила Кэрол, сердито роясь в карманах в поисках какой-нибудь тряпки. Ее кроссовки были все измазаны мокрым пеплом. – Не полиция, а какие-то растяпы. Сейчас он был бы в тюрьме. Это наша вина, что он все еще может убивать людей.
– Вы несправедливы к себе, – возразил Пендлбери. – Вы пробыли здесь без году неделя и сразу поняли, в чем дело. Вам не за что винить себя.
Кэрол на секунду прервала безуспешные попытки отчистить обувь и, подняв голову, бросила на него сердитый взгляд:
– Я себя ни в чем не виню, хотя, возможно, мы могли бы лучше постараться. Я говорю, что во всей этой истории полиция подставила людей, чьи интересы должна была защищать. И вам тоже, может быть, следовало потратить чуть больше усилий, доводя до сознания моего предшественника, что, как вам кажется, у вас появился маньяк.
Весь вид Пендлбери выражал крайнее удивление. Он уже забыл, когда в последний раз его в лицо критиковал кто-то из офицеров других служб.
– Мне кажется, вы слегка не в себе, старший инспектор, – сказал он, весь надувшись от оскорбления.
– Мне жаль, если вы так это восприняли, – холодно ответила Кэрол, выпрямляясь и расправляя плечи. – Но если вы хотите, чтобы наши рабочие отношения складывались плодотворно, то в них не должно быть места лицемерным реверансам. Я жду от вас, что вы будете говорить мне обо всем, что вас не устраивает в наших действиях. Я, со своей стороны, когда увижу вещи, которые мне не нравятся, буду называть их своими именами. Мне бы не хотелось из-за этого ссориться. Моя цель – поймать этого мерзавца. Но мы не сделаем и шага вперед, если сложим руки и начнем уговаривать себя, что бедняга мертв и с этим ничего уже не поделаешь.
Какое-то мгновение они сердито смотрели друг на друга. Пендлбери явно не знал, как быть с ее яростной решимостью. Наконец в примирительном жесте он развел руками:
– Простите. Вы, конечно, правы. Услышав отказ, я не должен был этим удовлетвориться.
