Однажды, в начале их дружбы, глядя, как Вита чудесно играет с Кларой, Нельсон без всякой задней мысли предположил вслух, что она, наверное, со временем тоже захочет детей. Чудовищная ошибка! Всякий успех — благосклонно принятый промежуточный отчет, полученный грант, опубликованная статья — давал Вите материал для очередной маленькой проповеди о том, как трудно женщине в научном мире. На этот раз невинное замечание Нельсона вызвало к жизни сорокаминутную лекцию о политике в сфере женского тела, с упором на гетеросексистское восприятие женщины как производительницы. Страстно и пространно Вита объясняла, что патриархи использовали мифологему материнства, дабы фаллически вписать ее текст в чистую страницу женского лона, что пенис символически интерпретируется как инструмент или орудие письма, как овеществление онтологических притязаний фаллоцентризма, и вообще, как трудно матери сохранить научную репутацию. Закончила она жуткой историей про беременную женщину, впавшую в кому; муж держал бедняжку на аппаратах в точности до родов. «Видите, — убеждала Вита, — эта женщина — просто племенная кобыла».
Витина озабоченность Правами Женщин не распространялась на племенную кобылу Бриджит, но та спокойно восприняла услышанное. После того как Вита ушла, жена объяснила Нельсону его ошибку. «Вите не нужен ребенок, — сказала она. — Вите нужна подружка».
Вечер завершился бурной игрой в собачки. Вита сама вызвалась водить и довела девочек до истерики, притворяясь, что никак не может поймать мячик, летающий над самой ее головой. Бриджит присоединилась к игре, усадив Абигайл на колени и помогая ей бросить мячик повыше. Клара скакала по стульям, хохоча до упаду.
Нельсон ушел мыть посуду и через кухонную дверь смотрел, как Вита играет с детьми.
«Она может схватить мяч, когда ей вздумается. Я — нет; чем выше я тянусь, тем выше его кидают».
Он яростно тер тарелки, злясь на свою безумную затею. Ни Викторинис, ни Линда Прозерпина не позвонили. Пришитый палец, на который он, дурак, возлагал такие надежды, посерел и сморщился от горячей воды. Надо же было такое придумать, что мое, помилуйте, магическое прикосновение перевернет жизнь!…
«В дерзанье цель, — пробормотал он, по локоть в грязной пене, — а не то — зачем и небо?»
