Рассказ лектора | страница 31

ансгвессивном выбвосе квитической теовии», в котором следовало искать «благородное насилие». Главный ее труд назывался «Das Ding an Sich[46]: культурология культурологии», а теперешняя работа должна была стать, по ее собственному выражению, «коллажем из Деввида, Бодвиява и Квистевой»[47].

Тем не менее Лотарингия Эльзас была всего лишь лектором-почасовиком, и постоянная должность ей не светила. Кралевич не скрывал, что хотел бы закрепить подругу на факультете. Злые языки поговаривали, что двух теоретиков свела корысть: Лотарингия уже получила американское гражданство, и брак с ней принес бы сербу зеленую карточку, но за это он должен выбить ей бессрочный контракт. Впрочем, Нельсон предпочитал думать, что это любовь. Во всяком случае, Лотарингия Эльзас не скрывала своего обожания. «Мой Мавко, — восклицала она, — может гововить о теовии восемь часов квяду!»

Нельсон притулился за торшером, палец ритмично подергивало. Стивен Майкл Стивенс, спиной к собравшимся, наливал себе в кофе сливки. Куган снова закрыл лицо руками; Канадская Писательница массировала ему плечи. Профессор Эльзас теснее прижалась к профессору Кралевичу, а тот пальцем запихивал себе в рот последний кусок сардельки.

Нельсон набрал в грудь воздуха, вышел из-за торшера и, мужественно выставив подбородок, пошел к кофейному столику. Стивен Майкл Стивенс повернулся и зевнул, держа чашку подальше от дорогого пиджака. В тот же миг Куган застонал и тяжело оторвался от дивана, а Кралевич рывком утвердился на высоких каблуках. Стивенс проворно отскочил. Поэт и теоретик одновременно потянулись к последней пустой чашке.

Нельсон замер. Женщины смотрели с противоположных диванов. Чашка взмыла в воздух, поддетая Кутаном за ручку, Кралевичем за край. Куган побагровел, Кралевич оскалил зубы. Это было не только противостояние поэта и критика, литературы и теории — это была смертельная схватка ирландца и серба, самых отчаянных задир, выпивох, горлопанов и бунтарей на земле.

— Ужли ты не дашь человеку испить с утреца кофею? — прорычал Куган.

— Здесь нет никакого «кофею», — ухмыльнулся Кралевич. — Есть металлический сосуд. С чем? Нам это неведомо.

Чашка задрожала в воздухе.

— Ну, мальчики! — вмешалась Канадская Писательница.

Лотарингия Эльзас вжалась в диван, улыбкой подзадоривая Кралевича. Нельсон поспешно отступил за торшер. Стивенс исчез.

— Ах ты… — процедил сквозь зубы Куган.

— Ах ты… — прорычал Кралевич.

Дзынь! Ручка оторвалась, чашка запрыгала по ковру и закатилась под стол.