Обычно она таила свои знания про себя. Но перед тем как уйти навечно, она разверзла уста и стала говорить без устали. С трепетом, с ужасом слушали ее соплеменники.
Бальян ворвался в зал и сразу кинулся к умирающей. Перед ним расступились, хоть и неохотно, потому что Даланн, заслышав голос Бальяна, встрепенулась и сделала знак, чтобы юношу пропустили.
Он уселся рядом с ее ложем на корточки. Коснулся ее руки. Она сильно стиснула его пальцы.
– Твой отец был моим благодетелем, – сказала Даланн. – Но я не смею завещать тебе мою благодарность. Она касается только меня и умрет вместе со мной.
– Хорошо, – сказал Бальян.
Магистр лукаво блеснула глазами.
– За четыре года ты ни разу не солгал мне.
– Я старался не лгать, – объяснил Бальян.
– Кто учил тебя этому?
– Никто… Просто так казалось удобнее.
– Тебе незачем лгать, – вздохнула Даланн. – Я много лгала, и знаю, какие беды это иногда вызывает. Но иногда ложь позволяет избежать беды. Об этом тоже следует помнить.
– Хорошо, – сказал Бальян.
– Ты стоишь на базальте, – сказала Даланн. – Теперь уходи. У меня больше нет для тебя времени.
Бальян приподнялся и поцеловал ее в лоб. Гномы возмущенно зашумели, но, знакомые с человечьим обычаем прощания, не посмели сказать Бальяну ни слова.
Широким шагом направился он к выходу. За спиной Бальян слышал негромкий, но четкий голос Даланн, обращенный к гномам, что подходили к ней один за другим:
– Ты стоишь на песчанике, будь осторожен, брат.
– Ты стоишь на берилле, добрый брат.
– Ты стоишь на чистейшем аквамарине, мой хрупкий брат.
– Ты стоишь на кварце…
– Ты стоишь на камне, на камне…
Она не назвала камень. Голос ее оборвался. Бальян стремительно обернулся. На мгновение толпа гномов расступилась, и глазам юноши предстала глыба полупрозрачного розового родонита – без единой темной прожилки, что само по себе казалось невозможным, чудесным.
Бальяну чудилось, что камень хранит очертания гномского тела. Как будто кто-то в считанные секунды изваял фигуру магистра Даланн прямо в скальной породе. Видны были ее руки, сложенные на груди в благословляющем жесте, даже железное кольцо на пальце можно было различить. Ее лицо, которое за годы дружбы Бальян перестал считать безобразным, хранило выражение мудрой доброты. Проницательные глаза утонули в бликах гладко отполированного камня, и Бальян вдруг вспомнил гномское выражение: «Зрячие скалы».
Слезы навернулись на глаза, и он выбежал из зала.
