Жаль, что Эмери так и не женился. Видный был парень. И с характером. Наверное, слишком многого хочет от жизни. Разыскивал себе такую женщину, чтобы полностью отвечала идеалам; а разве такую найдешь?
Маргофрон, например, это давно понял и женился на первой же из тех, что более-менее ему подходила. И доволен. Даже, можно сказать, счастлив.
Детей у него трое. Три дочки. Все три – тощие, как хворостины, так что даже на людях с ними показаться неудобно: создается впечатление, будто отец съедает всю пищу, какая только находится в доме, и неудержимо жиреет, в то время как домочадцы его чахнут с голоду.
Разумеется, это не так: все три девицы обладают завидным аппетитом. Просто сложением пошли в мать. Не толстеют, и все!
Маргофрон улыбнулся, думая о дочерях. Старшая и младшая – мастерицы. Уже сейчас пуговицы и ленты их работы раскупают лучше, чем привозные. Средняя – со странностями. Иногда вдруг на нее найдет, и она по целым дням рисует узоры дивной красоты. А то вдруг бродит скучная.
Маргофрон предполагал отправить ее в Академию. Потом, когда войдет в возраст. Сейчас все три еще малы для того, чтобы покинуть родительский дом.
Надо будет купить для них подарков. Альбомы, шелковые нити, кисти. И какие-нибудь наряды. Эмери подскажет, где лучше взять.
В таких приятных мыслях к нему наконец пришла дрема. Он смежил веки и погрузился в спокойный сон.
Маргофрон не мог бы сказать, как долго продолжалось забытье. Внезапно он пробудился. В комнате было темно. Маргофрон вспомнил о том, что забыл закрыть ставни. Точно: отметил про себя, что ставни наличествуют и что засовы – и на ставнях, и на двери – прочные, а вот задвинуть забыл. Надо бы восполнить это упущение. Хозяин все-таки недаром намекал… В темноте предостережения всплыли в памяти и вдруг показались куда менее смехотворными, нежели в зале, полном народу, да еще при зажженных лампах.
Маргофрон пошевелился на кровати, чтобы встать и выполнить свое намерение, как вдруг кто-то рядом с ним встревоженно произнес:
– Кто здесь?
Этого оказалось достаточно, чтобы Маргофрон подскочил на месте и сипло взвизгнул:
– Ай!
Тот, второй, казался испуганным ничуть не менее. Он шарахнулся от толстяка и принялся шлепать ладонями по стене – явно в поисках выхода. Но дверь почему-то никак не могла найтись.
Маргофрон сел, матрас скрипнул. Толстяк нащупал лампу и трясущимися руками зажег ее. Огонек запрыгал по комнате, распугивая тени, и Маргофрон увидел человека, забившегося в угол.
