В один из дней, когда страна и фронт жили сладкими известиями о стремительной удаче армии Самсонова, Лавр Георгиевич приехал на командный пункт полка. Его встретил седой полковник, тот самый, чей полк Корнилов провожал на станции при посадке в эшелоны. Зарылся полк умело, основательно, офицеры выглядели со всей возможною опрятностью. Когда совсем стемнело, Корнилов выразил желание пройти в передовое охранение. Небольшой группой спустились в прекрасно оборудованный ход сообщения.
Перед землянкой, хорошо укрытой от вражеского наблюдения, теплился костерок, голоса лежащих звучали мягко, рассудительно.
– Угораздило же их! – доносилось от огня. – Тут самая рожь поспела, самая что ни на есть работа, а они – воевать. Подожда ли бы хоть малость. Зима придет – что жрать будем? Голова у них имеется или нет?
– Зима! Ты что, тут до зимы собрался прохлаждаться? Про Самсонова слыхал?
– Значит, самсоновские и заслужат первые домой. А мы? Чей-то густой голос, видимо кадрового унтер-офицера, мрачно подытожил:
– Торговали – веселились… Одно и то же, как поглядишь. Горячий навоз быстро остывает!..
Целая гурьба начальства вывалилась из темноты к огню. Солдаты испуганно повскакали. Лавр Георгиевич мазнул взглядом по ошалелым лицам. Унтер-офицер присутствовал. Опытный старослужащий, он держался без солдатской очумелости. Без всякого сомнения, это ему принадлежала заключительная фраза, полная предельного цинизма… Огонь костра в небольшом углублении умирал. При слабом свете Корнилов бросил взгляд в глубину землянки и в ее убогом убранстве разглядел приколоченный к бревенчатой стене темный образ и простенький киот. Крупнойзамысловатой вязью было выведено евангельское наставление Спасителя: «Нет больше сея любви, как душу свою положить за други своя».
Спустя час, в штабе, за стаканом чая, седой полковник уверенно говорил о мужественном настроении солдат. Лавр Георгиевич угрюмо слушал. Он подносил стакан к губам и горячий его краешек запускал под отросшие усы. Знаток и болезненный любитель чая, он оценил заварку. В полку несомненно знали о маленьких пристрастиях дивизионного начальника и постарались доставить ему приятное. Лавр Георгиевич слушал бодрые разглагольствования штабных офицеров и думал о том, что, совершись чудо – войди бы русская армия в Берлин всего месяц спустя после наступления Самсонова, – подтвердились бы все планы и надежды на затеянную войну.
Однако такие войны, какая заварилась и набирала мах, в один месяц не выигрываются.
