«31 мая 1916 года. С тех пор как Штюрмер стоит у власти, влияние Распутина очень возросло. Этот мужик-чудотворец все более становится политическим авантюристом и пройдохой. Кучка еврейских финансистов и грязных спекулянтов, Рубинштейн, Манус и др., заключила с ним союз и щедро его вознаграждает за содействие им. По их указаниям он посылает записки министрам, в банки и разным влиятельным лицам. Я видел такие записки – это грязные каракули, грубо повелительные по стилю. Никто ни в чем не смеет ему отказать. Назначения, повышения, отсрочки, милости, подачки, субсидии так и сыплются по его приказанию.
Если дело особенно важно, то он передает записку непосредственно царице и прибавляет: «Вот. Сделай это для меня».
И она сейчас же отдает распоряжение, не подозревая, что работает на Рубинштейна и Мануса, которые в свою очередь стараются для Германии».И вот Штюрмера больше нет. Русское правительство возглавил генерал Трепов. Что это… проявление воли и решительности? Не поздновато ли?..
Палеолога посетила мысль: а не поделиться ли новостью с Бьюкенненом, коллегой, послом Великобритании? Поразмыслив хорошенько, он оставил это намерение. У Бьюкеннена имеются свои секретные информаторы. Кстати, поспешит ли Бьюкеннен поделиться этой новостью с ним, Палеологом?
Задумавшийся, расслабленный, Морис Палеолог раскрыл свой дневник и на чистой странице принялся записывать:
«Русских часто упрекают в отсутствии предусмотрительности. Действительно, им постоянно приходится бывать захваченными врасплох последствиями их собственных поступков, запутываться в тупиках, больно ушибаться о жесткую логику событий. И в то же время нельзя сказать про русских, чтобы они были беззаботны относительно будущего. Думать о нем они много думают, но не умеют его предвидеть, потому что они его не видят. Воображение русских так устроено, что оно им никогда отчетливо не рисует самих очертаний. Русский видит впереди только далекие, убегающие горизонты, туманные, смутные дали. Понимание реальности в настоящем и грядущем доступно русским лишь при помощи грез. И в этом я вижу последствия климата и географических условий. Разве можно, едучи по степи в снежную погоду, не сбиваться беспрестанно с дороги, когда зги перед собой не видать?»
Будущее… Измученная Европа наивно связывала все свои надежды на прекращение кошмара с близким будущим. И мало кто догадывался, что как раз будущего следовало страшиться!
И снова запись из дневника французского посла Палеолога.
