Верити с раздражением повернула голову и увидела Брина, который широким шагом спускался к ней по склону.
– Не знаю, как вам это удается, но вы умудряетесь постоянно возникать из ниоткуда каждый раз, как только я...
Верити резко замолчала, но по тому, как подозрительно блеснули его глаза, она поняла, что он догадался о том, что чуть было не сорвалось у нее с языка.
– И как я могу заблудиться, когда до дома рукой подать! – раздраженно закончила она.
Не дожидаясь приглашения, Брин растянулся на траве рядом с ней. Скрестив ноги и заложив руки за голову, он так безмятежно расположился, что Верити поняла: намек на то, что его общество нежелательно, вряд ли поможет ей избавиться от него. Поэтому она просто вежливо осведомилась о том, как прошла поездка.
– Было очень интересно, – последовал немногословный ответ.
Верити скептически подняла бровь.
– Кто бы мог подумать! Вы пробыли там не особенно долго.
– Очевидно, вы совсем потеряли счет времени, исследуя окрестности. – Он открыл один глаз и взглянул на нее из-под полей ворсистой шляпы. – День уже подходит к концу.
– В таком случае мне лучше вернуться в дом и переодеться к ужину.
Он помешал ей подняться, задержав ее руку.
– Нет, не спешите. Ужин будет сегодня немного позже, так что у вас еще уйма времени.
– Если верить слухам, – проговорила она, прервав короткое молчание, – не за горами то время, когда вы станете лордом и хозяином такого же поместья. Что слышно о здоровье вашего дядюшки?
– Я знаю не больше вашего, Верити, – сознался он, к ее удивлению. – У меня нет контактов с семьей моего отца, мы даже не обмениваемся письмами. – Губы его дрогнули, но голос был ровным, когда он добавил: – Понимаете, я ведь «ткацкое отродье» и обо мне никогда не вспоминают. Мой отец вступил в неравный брак вопреки воле своей семьи.
– О Господи, Брин! Можно подумать, что вы родились, бог знает где! Ваш дедушка был богатым человеком, его все уважали.
– Те, кто знал его, да, – согласился он. – И он сделал все, что было в человеческих силах, чтобы воспитать меня правильно: послал меня учиться в Хэрроу, пытался вырастить джентльменом, определил на службу в армию. Но в глазах семьи моего отца я продолжаю осквернять их благородную кровь.
– Вы говорите так, словно вас это не беспокоит, – мягко заметила Верити. – Вы всегда были таким безразличным к тому, что они вас презирали?
– Подростком это беспокоило меня, да, – подтвердил он. – Было время, когда я испытывал горечь и обиду... но теперь нет.
