– О, прошу тебя, Эдуардо, я не вынесу этого. Разве мы не можем поехать домой?
Его рука остановилась на полпути.
– Будет лучше, если ты вернешься на прием. Гостей явно удивит твое отсутствие.
– Не мог бы ты вернуться один, сообщив, что отвез меня домой? – тихо спросила Хелена. – Можешь сказать, что у меня мигрень. И это не будет ложью, потому что моя бедная голова действительно раскалывается.
Чувство жалости и сострадания боролись с его гневом:
– Почему ты так поступила? – резко потребовал он объяснений.
Она опустила голову на грудь:
– Я должна была, – сказала она.
– Ты договорилась о выступлении на этом маскараде?
Хелена стремительно выпрямилась:
– Нет! Меня заставили! Мойра объявила, что я в зале и исполню jota. Этот известный старинный танец исполняется на всех праздниках в нашей стране. Вокруг образовалась толпа, и меня не хотели выпускать. Жуан – тот, с кем я танцевала – сказал, что проще будет уступить. А затем я смогу уйти.
– Жуан – это тот парень, которого ты хочешь видеть на своем балу?
– Да, но он будет только играть на гитаре и петь. Я не собираюсь демонстрировать англичанам jota.
Имя Мойры послужило, конечно же, сигналом.
– Эта Мойра, о которой ты говорила, – та дешевая потаскушка за твоим столиком?
– Да, но она подруга папы. Я должна была передать ей письмо. Потому и поехала на маскарад. Сегодня в «Эль Кафето» я узнала, что она будет там. Ведь и в кофейню я пошла только потому, что искала ее. Прости, если считаешь мой поступок ужасным, но что я могла сделать? Я обещала папе, что передам его письмо, Эдуардо, – сказала она вкрадчиво.
Когда Хелена взглянула на него своими большими темными глазами, а губы слегка дрогнули в обольстительной улыбке, у Северна мелькнуло подозрение, что с ним играют. Но ему показалось восхитительным, все исходящее от этой прекрасной, умной девушки. И теперь ее рассказ казался вполне правдоподобным. Все могло произойти именно так, как она изложила. Он с трудом мог представить себе, как еще можно было бы выбраться из такого положения.
– Тебе следовало рассказать мне все раньше, кузина, – сказал он и взял ее маленькие белые руки в свои. – Я вовсе не такое уж чудовище, каким ты меня считаешь, к твоему сведению. Осмелюсь заметить, что если бы я был с тобой, никто не смог бы принудить тебя танцевать против твоей воли.
Она опустила голову ему на плечо.
– Конечно же, нет. Ты бы защитил меня. Ты ведь не станешь заставлять меня вернуться к миссис Стефен? У меня действительно разболелась голова, и ужасный стук в ушах, как будто внутри бьют в барабан.
