– Я была занята своим ребенком, – ответила она тихо. – Я ничего не слышала.
Седжуик шел сквозь толпу собравшихся, и его лицо становилось все более и более грозным, потому что ни один из них не проронил ни слова о Хемише.
Глаза Лейтис все еще были опушены, и, когда он приблизился к ней, она увидела прежде всего его сапоги.
– А как насчет вас? Вы тоже были заняты своими делами? – спросил он тихо.
Она ничего не ответила, но покачала головой, мечтая только, чтобы он ушел и оставил ее в покое.
– Где этот волынщик? – Седжуик обернулся и обратился к клану.
Никто не ответил.
– Принесите мне факел, – сказал майор.
Один из солдат поспешил выполнить его приказ и вернулся с длинным пучком соломы, оторванным от кровли и скрученным в жгут. Седжуик подождал, пока его не запалили, потом схватил факел и поднял вверх.
– Какова цена вашей верности? – спросил он их. – Ваши дома? Ваши жизни? Сейчас мы посмотрим!
Он приблизился к ближайшему дому и поднес факел к низкой кровле. Она немедленно запылала. Ветер надвигающейся бури раздувал огонь.
К счастью, этот дом был нежилым. Его владельцы умерли прошлым летом.
Седжуик двинулся к соседнему дому. Лейтис молча смотрела, как горит ее жилище.
Ее мысли нельзя было прочесть, и, пока она не высказывала их вслух, ее нельзя было за них наказать. Она смотрела в землю, не в силах видеть, как огонь пожирает ее дом. И в эту минуту ее ненависть к англичанам, ко всем англичанам, была такой сильной, что грозила ее задушить. Но ее гнев не помог бы Хемишу и не остановил бы Седжуика.
Майор проследовал к следующему строению и с удовлетворением наблюдал, как вспыхнула его крыша. Все понимали: он не остановится, пока не спалит всю деревню.
Мало того, что Лейтис потеряла всех, кого любила. Но теперь и ее воспоминания, и то, с чем они были связаны, должны исчезнуть навсегда: глиняные горшки с синим узором, которые так любила ее мать, плед, хранившийся под матрасом, ткацкий стан – сидя за ним, она коротала долгие дни...
Ее гнев был под стать черным грозовым облакам, теперь скрывшим последний кусочек голубого неба и погрузившим день во тьму.
– Скажите мне, где он, – снова обратился к Лейтис майор Седжуик.
– Вы, англичане, не успокоитесь, пока не истребите последнего скотта в Шотландии. Верно? – не выдержала она. Лейтис вдруг почувствовала усталость от этой бесконечной покорности, не сулившей ничего, кроме новых и новых издевательств и жестокости. – Неужели мы так медленно вымираем?
