– Но зато я и не хочу делиться ни с кем своим скромным клочком земли, ни за что.
– Но, отец, он тебе ничего не приносит.
– Может быть и не приносит. Разве везде надо искать одного дохода? – спросил старик.– Если бы мы с матерью все продавали и копили деньги, так и остались бы одни деньги, а большой земли совсем не было бы. И что бы делал весь этот народ, если бы у него не было твоей матери и меня? Вот нынешней весной у Генрика пала корова, хорошая корова, стельная. Ты помнишь Генрика, твоего крестника?
– Помню. И что же?
– Да ничего, – сказал старый Кольдевин, – только пришел он к матери…
Молчание.
Никто не нарушал его и, наконец, фру Кольдевин сказала:
– А я пошла к отцу… Молчание.
– Но, – возразил консул, улыбаясь, – в конце концов, разве вышло бы не на одно и то же, если бы вы ему вместо новой коровы дали деньги?
– Вовсе нет, – отвечали оба старика, поднимая головы.– Деньги он бы истратил.
Поручик примирительно вставил:
– В этом случае дело идет о пустяках; мы желаем выстроить домик, хижину; а, может быть, все это еще ничем не кончится. Мы с фру Адельгейд говорили с господином Хольменгро об этом; он относится к вопросу очень благоразумно.
– Я вполне была на его стороне, – говорит фру Адельгейд. – Он болеет и хочет попытаться, поправить свое здоровье в здешних сосновых лесах.
Они замолчали, и каждый думал про себя. Маленький Виллац, не знавший лучшей забавы, как перемена, быстро очутился в зале и начал играть на старом фортепиано.
– Бом-бом-бом-бом! – вторил ему консул, и встал.– У этого самого Генрика отца не было, а мать была, и звали ее Лизбета; так вот сына я окрестил Генри л'Исбет.
Жизнь в Сегельфоссе текла однообразно.
Фредерик Кольдевин прекрасно знал это и не находил ее по своему вкусу, но он делал все, чтобы не скучать. Поручик был его товарищем детства, и фру Адельгейд с годами подружилась с ним. Он болтал, насвистывал и пел в комнатах, а по вечерам хорошо выпивал с поручиком. Даже простаивал иногда по целым часам с экономкой, иомфру Кристиной Сальвезен, у окна кладовой.
– Иомфру Сальвезен, я кланялся вам, когда приехал, но не успел перемолвиться с вами серьезным словечком.
– И в этом году опять серьезное словечко? – спрашивает иомфру Сальвезен смеясь.
Консул качает головой.
– В прошедшем году со мной было плохо. И теперь я приехал, чтобы положить конец.
– Вы и раньше приезжали с тем же. Ха-ха-ха!
– Я написал стихи о ваших бровях и глазах. «Ваши глаза – мое богатство», говорю я… Как бишь дальше? Ах, если бы вы знали, что я говорю о ваших глазах! Иомфру Сальвезен, так это правда, что вы дали слово после того как я был здесь в прошедшем году?
