– Ты ездишь на ловлю? – спросил поручик. Рыбак грустно покачал головой.
– Вы знаете, теперь одной ловлей не прокормиться.
– Мне нужно несколько рабочих на реке. Ты можешь взять еще пару человек и прийти работать на плотину.
– Вот как. Вы хотите открыть плотину? Река стоит высоко?
– Итак, начнем с будущего понедельника… Что это за высокий парень там?
– Это? Мой сын. Что же не кланяешься, Ларс?.. Его зовут Ларс. Он недавно конфирмировался и стоял вторым номером; стало быть голова есть на плечах. Да, что толку?
– А это твоя дочь? Какая у тебя дома работа для девушки? И зачем ты держишь при себе столько взрослого народа?
– Да куда их девать? И где они себе достанут платье, чтобы показаться в люди?
– Пустяки! – сказал поручик.– Его зовут Ларс?
– Мальчика? Да. Божье наказание, он мне за мои грехи: только и знает, что сидит за книгой. Господь дал ему здоровые хорошие руки, а он ни к чему их не прикладывает, ничего не зарабатывает.
– Ты любишь книги? – спрашивает поручик.
– Что же ты не отвечаешь, Ларс?– строго спрашивает отец. Ларс ежится, конфузится и не может найти подходящего слова.
Поручик спрашивает:
– Это все твои ребятишки? И маленький также?
– Ну, само собой разумеется. Осенью пять лет минуло. Зовут Юлием.
Поручик вдруг говорит:
– Вот та могла бы служить в поместье. Как ее звать?
– Давердана.
– Давердана?
– Ты бы пошла приоделась, Давердана, и не мозолила тут глаза людям.
– Покажи руки, – коротко приказывает поручик. Давердана вспыхивает до корня рыжих волос, но послушно протягивает руки.
– Грамотная?
– Чего ты рта не раскроешь? – вступается отец.– Читает по книге, как кистер, – отвечает он за дочь. В конфирмации номер третий.
– Нет, четвертый, – вмешивается сын, Ларс, наконец, решившись открыть рот.
– Третий, – повторяет отец.– Сама знаешь, Давердана.
Поручик кивает:
– Приоденься и приходи в усадьбу. Я заплачу за платье. Приходи в воскресенье через неделю. Покажи еще раз руки. Хорошенько вымой их. Так, Давердана?
– Да. Давердана, – подтверждает отец. Поручик поворачивает коня, говоря:
– Итак, в будущий понедельник начнем сплавлять лес. Он едет своей дорогой, немного согнувшись худощавым станом в потертом мундире. И все же в нем чувствуется сила и упругость, что-то арабское, как будто для него не существует препятствий.
Да, теперь он продает лес; на него теперь стоят хорошие цены; он пилит бревна на доски на собственной лесопилке; денег вдоволь. Неужели и теперь дело не пойдет? Содержать поместье стоит денег, а большое поместье только разоришь, не вкладывая капитала. Ну, а если есть деньги? Кирпичный завод дает все меньше и меньше, а теперь стоит. Мельница же мелет золото, жидковатое правда, но все же окупает себя, и не только окупает, если сосчитать все, что смолото для окрестных жителей и еще не оплачено. Дело еще пойдет!
