— Вы же сказали, что он пропал вместе с машинкой!— раздался знакомый мальчишечий голос.
— Пропал... Но ведь я сам перепечатывал его, а потом, после смерти Курганова, много раз перечитывал. Я помнил его почти слово в слово. И когда машинка исчезла, я сел и записал его в тетрадку... Я и сейчас его помню почти наизусть.
— Прочитайте! — сказали сразу несколько голосов.
— Хорошо. Если есть у вас терпение на полчаса, я прочитаю... Повесть «Острова в океане» читали всего три человека: моя мама, я и редактор в издательстве — тот, который ее забраковал. Мне его не хочется принимать в расчет... Вчера мой племянник — вы его многие тут знаете — мне сказал: «Ты мне расскажи эту историю, и получится, что появился еще один читатель...» Судьба была несправедлива к Арсению Викторовичу Курганову. Я хочу хоть на самую малость исправить эту несправедливость.. Пусть у автора «Островов» появится полторы сотни читателей. Ну, не читателей, а слушателей, и не всей повести, а только эпилога, но все-таки... Тем более что действие эпилога происходит как раз здесь, в Севастополе...
Толик помолчал секунды три и заговорил ровно и ясно, будто читая по бумаге:
— «Конец тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года в Крыму был необычным...»
Когда шли на катере к городу, Ревский сказал:
— Толик, исправь еще одну несправедливость судьбы...
— Ну? — подозрительно отозвался Толик.
— Еще не поздно. Плюнь на свои подводные дела и иди в артисты. Так держать внимание аудитории может лишь истинный талант.
— Надо поразмыслить... Нет, у вас зарплата маленькая. А я, чего доброго, жениться надумаю...
— К тому идет, — подал голос Гай.
— Что — зарплата! Звание заслуженного получишь — прибавят. Зато — искусство.
— Нет уж... Мне хватит сегодняшнего выступления.
— Какой талант гибнет, — скорбно сказал Ревский.
— Пускай за меня Гай отдувается перед киношной музой... Кстати, когда съемка? Ему двадцать восьмого домой...
— Скоро, скоро съемка.
Они сидели в тесном кормовом салоне катера: Ревский рядом с Толиком, а Гай и Ася — напротив. Желтый свет плафона и равномерный стук движка нагоняли дремоту. Но Гай встряхнулся, чтобы упрекнуть Толика:
— А мне ничего не говорил, что помнишь наизусть эпилог.
— Конечно. Ты бы тут же и начал: рассказывай, мол...
— Анатолий Сергеевич, — вдруг спросила Ася, — а что стало с бюстом Головачева? Не знаете?
— Не знаю. К Резанову он явно не попал... Скорее всего, передали родственникам.
— Родственники — они ведь тоже моряки были?
