16 Октября.
Ясный день и настроение, особенно после вчерашнего Мишиного письма, самое радостное, даже мало подходящее ко всей обстановке. Быть опасным для этих господь - большая заслуга.
Газеты полны описаний ужасов, творимых на фронте и в стране войсками и запасными частями; на юго-западе товарищи солдаты, по донесениям товарищей комиссаров, своими "мирными подвигами заставляют вспоминать нашествия гуннов и иных варварских полчищ и орд". Потрясающее письмо прислали офицеры Л. Гв. Петроградского полка на имя Керенского; письмо спокойное, корректное, но ужасное по своему могильному спокойствию и по заключенной в нем правде.
Брусилов в Москве и громит демократию; удивительный хамелеон этот главковерх из бывших берейторов при Царских и высокопоставленных особах. Никогда не забуду его первого приезда в Двинск только что назначенным Главковерхом, когда на армейском съезде он молился о мирe без аннексий и контрибуций (Алексеев только что слетел за противоположное) и в конце речи схватил откуда-то взявшейся красный флаг и стал махать им над головой. Недурное занятие для недавнего генерал-адъютанта, готового, очевидно, на все, лишь бы добиться у толпы популярности и триумфа. Я совершенно понимаю, что для того, чтобы сохранить власть над толпой таким лицам, как старшие начальники командных верхов, необходимы многочисленный и серьезные уступки из старого обихода, но этому есть пределы. Я пока довольно прочен по части своего авторитета (вчера получил на это аттестацию от своих врагов), но никогда еще я не уступил толпе ни в чем существенном, серьезном; я давал ей по ее требованию только пустяки; без ее требования я осуществить очень многое, но дал это добровольно, предупредив неизбежные в будущем требования. Я не позволил, например, в корпусe никаких грязных выпадов против Царской семьи, потребовал в этом деле поддержки комитетов, сумел их убедить в непорядочности и неблагородности таких выпадов, и меня до сих пор слушаются.
Но то, что говорил и делал Брусилов, не вызывалось никакой необходимостью и было весьма сугубым уклонением в сторону дешевой демагогии.
Кадеты, кадетоиды, октябристы и разномастные революционеры старых и мартовских формаций чуют приближение своего конца и верещат во всю, напоминая мусульман, пытающихся трещотками предотвратить затмение луны.
Рабы фраз, успевающие фигляры митингов, хлесткие авторы трескучих резолюций, но кастраты настоящего, живого дела, они пустили в ход все запасы и все виды своего обветшалого и бессильного уже оружия, гремят и разливаются истерическими выкликами на красивые, но никого уже не трогающие темы, и требуют того, что когда, то еще могло помочь, а теперь является только подливанием масла в огонь.
