Она на всякий случай еще раз внимательно огляделась вокруг, не пропуская ни одного мужского силуэта, и вдруг догадалась, что сидит в зале для некурящих. Она поднялась и, захватив свой пуховик, направилась в смежный зал - для курящих. Ей приятно было двигаться по-женски импозантно - в приталенном, с замшевой оторочкой, черном, шерстяном жакете, в длинной, мягкой велюровой юбке, в замшевых, теплых, с серебристой шнуровкой ботинках. Ей приятно было раскачивать из стороны в сторону бедрами и новыми, длинными, темными локонами.
...Вернувшись домой, Вера в какой-то неспокойной тишине застала дочку за уроками, а сына Виталика молчаливо уставившимся в выключенный монитор.
- Что, компьютер сломался? - спросила мать.
- Нет, - ответил сын, не поворачиваясь к ней.
- А что тогда случилось?
- Есть нечего.
- Не придумывай, полный холодильник.
- Ты последнее время вообще перестала готовить, - сказал сын и наконец-то развернулся в ее сторону на крутящемся стуле.
Она увидела оскорбленные глаза. Такими они бывали в детстве, когда Виталик собирался заплакать.
- Сейчас приготовлю, - сказала Вера. - Что с тобой?
- Я звоню отцу. Он не отвечает. Третий день.
- Что здесь удивительного? Куда-нибудь пропал. Что, это первый раз?
- Не первый, - ответил сын с какой-то резкой задумчивостью.
- Объявится. Ты что, Виталик, скучаешь по нему? - спросила Вера зачем-то с иронией.
- Нет, не скучаю, - сказал сын и добавил с намеренным порицанием: Тебе его не жалко. А мне его жалко.
Оскорбленные глаза сына стали быстро и мокро блестеть. Веру злило, что и сын ее, кажется, становится непонятливым слюнтяем.
- А меня тебе не жалко? - спросила мать.
- Мы здесь вместе. А он совсем один, - ответил сын.
Вера смотрела на сына так, как смотрела всегда, когда что-то ей было противно. Она пошла на кухню, не переодеваясь. Она слышала, как сын обувался в прихожей.
- Ты куда? - спросила мать.
- Развеяться.
- Не долго. Скоро будем ужинать.
"Развеяться" было словечко гайдебуровское, папино и предполагало его исчезновение порой и на день, и на два. Вера догадывалась, что Виталик теперь предпримет попытку инстинктивно пройти по местам "боевой" славы отца. Виталика угнетало то обстоятельство, что Новый год, который был уже на носу, семья встретит без отца. Такого отступления от правил история их семьи еще не знала. Виталик опасался, что это нарушение обрушит остатки согласия между матерью и отцом бесповоротно. Виталик любил свое детство, в течение которого новогодние праздники были одними из самых счастливых дней. Виталик любил то время, когда отец и мать любили друг друга и, любя друг друга, души не чаяли в своих детях.
