Потом — под заходящим солнцем шла усталая буйволица, она пересекла шоссе, вошла — будто канула — в ущелье и потом, немного погодя, обозначилась синеватым силуэтом на гребне этой горной страны. Потом из всех кустарников разом выпорхнули все благоухания угасающего дня, но ни один ветерок не донёс до буйволицы запаха буйвола. В долине растворялись печальные сумерки, на горных вершинах погасло по холодному солнцу, буйволица, стоя на гребне холма, промычала, воззвала к неизвестности и спустилась, ступила в ночной мрак, окутавший долину.
Тишина была пропитана звуками воды. Через несколько шагов буйволица поняла, что вода эта тёплая и протухшая. Дальше — стояла лошадь с высоко задранной головой, она стояла так, пока не увидела, что приближающееся создание — буйволица. Но и после этого лошадь стояла неподвижная, не паслась и была печальная в ночных сумерках. Вода, проходя между грядками, выкопала лужицы, и они то блестели, то пропадали, затеняемые маслянистым полётом летучих мышей. И то ли буйволица ошиблась и зашла нечаянно в огород, то ли изгородь в этом месте разошлась, была рваная, под ногами у буйволицы хрустнула какая-то колючка.
— Ты кто там?
Буйволица остановилась в нерешительности.
— Ты не лошадь?
Буйволица нагнула голову и хотела пройти через щель в ограде, но тут затрещали переплетённые между собой сухие ветки.
— Отвечай же, кто ты?
Пахло прокисшим арбузом, потом выстрелило ружьё.
Однажды ночью — дело было к осенним заморозкам — буйволица забрела в капустное поле. Крепко свернувшиеся от холода кочаны были сочные, сладкие и тёплые, и вдруг рядом метнулась чья-то тень, и взорвался на спине у буйволицы гибкий прут. Человек долго гонялся за ней, так и норовил ударить по брюху и не давал уйти в открытую калитку, пока она наконец не разнесла грудью изгородь, очутившись после этого на соседнем дворе.
Тропинка под ней неожиданно оживилась, двумя короткими петлями вывела её на кручу, оттуда прямиком к роднику, потом завернула к обвалившимся хлевам и нырнула в лес. И то ли из лесу, то ли из хлевов заплакала, как ребёнок, сова, потом залилась жутким, сатанинским прямо, смехом. За живым буком, наполовину виднеясь, стояла женщина, одетая в белое, поджидала буйволицу. В неведомом месте снова заплакал заплутавший ребёнок, свечение за живым буком погасло, и буйволица увидела там гнилой пень. Потом пень снова стал женщиной, и эта женщина молчаливым взглядом проводила буйволицу к опушке светлячков.
