Тишина. И вдруг прямо у них под ногами раздался тихий плач.
– Святой Мириаль! Погреб, как мы не догадались! – простонал Гальверон и ударил кулаком по раскрытой ладони.
Они заметались по кухне и наконец обнаружили под половиком потайную дверцу. Алианна принесла из кухни небольшой светильник, командир раздул его, и оба принялись осторожно спускаться по шатким ступенькам сооружения, возомнившего себя подлинной лестницей. Оказавшись внизу, Гальверон приподнял светильник и осмотрелся.
В крохотном погребе стоял удушливый запах крови и испражнений. Длинные полки по левую руку, хранившие зимние припасы семьи, были полупусты. Справа стоял верстак с плотницким инструментом, сложенным в красивый резной ящик, и токарный станок. Но путники не глазели по сторонам: они не сводили взглядов с кучи поломанной мебели, пустых ящиков и бочонков в дальнем углу, откуда и раздавался еле слышный жалобный стон:
– Пожалуйста, помогите.
Оба устремились вперед, и когда Гальверон отшвырнул несколько ящиков, путники увидели при свете лампы сжавшуюся в жалкий комок женщину с могильно-серым лицом и спутанными волосами. Та щурилась и прикрывала рукой глаза. Рядом на окровавленных одеялах лежал завернутый в тряпье крохотный младенец.
Ужас и сострадание пронзили сердце Алианны. Внезапно она почувствовала себя совершенно беспомощной перед чужим горем. Гальверон проворно выхватил у нее из рук светильник и опустился на колени рядом с несчастной.
– Вы настоящие? – прошептала женщина.
– Да, мы настоящие. – Он ободряюще улыбнулся ей. – Как вас зовут?
Страдалица провела языком по пересохшим губам.
– Керелла.
– Мое имя Гальверон, а это Алианна. – Командир повернулся к воровке. – Пожалуйста, принеси чистой воды.
– Конечно, – откликнулась девушка и стремглав бросилась вон.
Вид несчастной разрывал ей сердце. Порывшись в кухне, Алианна нашла кувшин с водой, кружку и полотенце и опасливо спустилась со своей ношей в погреб – как раз вовремя, чтобы услышать рассказ женщины.
– Срок уже приближался, и тогда Эссель, мой супруг, сказал, что не пустит меня на Приношение Жертвы, даже если потребуется; Он говорил, иерарх не заметит моего отсутствия, и Мириаль не станет возражать против того, чтобы женщина в моем положении осталась дома. Но, похоже, мой бог возражал. – Лицо Кереллы исказила гримаса душевной боли. – Я должна была пойти. Но вместо этого осталась. И тогда начался этот кошмар. Я думала, погибли все, кроме нас.
По ее впалым щекам покатились слезы.
