– Сдавайся, урус! – кричали остервенелые рожи, бросаясь слюной. – Сдавайся, совсем один остался!
Микулка полоснул отяжелевшей саблей, не удержался и упал на одно колено, продолжая почти вслепую отражать и отражать удары. Печенеги орали все громче и вдруг дрогнули, словно им в спину со стороны леса ударила неведомая сила, дрогнули и повернулись к Микулке спиной, словно его и не было. Он шлепнулся коленями в раскисшую от крови грязь и опустил саблю, дивясь необычному зрелищу.
Со стороны леса широким сомкнутым полукругом теснила печенегов, щерясь клыками, огромная волчья стая. Дикие звери прыгали как кошки, сбивая всадников с седел, вырывали внутренности, грызли глотки. Некоторые из них корчились в грязи с раздробленными черепами, некоторые ползали на брюхе, пронзенные стрелами, но лес выталкивал из себя новые и новые полчища серых воинов. Казалось, что волки были повсюду, ни у конных, ни у пеших не осталось ни единого шанса на спасение от мощных клыков.
Во главе этой дикой резни Микулка приметил огромного, почти белого волка со знакомым оберегом на лохматой шее. Волкодлак напористо валил коней на ходу, оставляя своей молчаливой свите добивать поверженных ратников. Вышедшая из низких облаков луна заливала кровавую бойню ослепительно-мертвенным светом.
Вскоре все стихло… Поляна была просто завалена растерзанными людскими и конскими трупами, да и вокруг Микулки валялось шесть окровавленных тел, изрубленных саблей. Сил встать не хватало, паренек отбросил оружие и на четвереньках отполз в сторону от парившего мяса, не удержался и рухнул на землю.
Волки рыскали по поляне, обнюхивали своих поверженных собратьев, растаскивали конину и человечину. Волкодлак подошел к лежащему в грязи Микулке и прямо у него на глазах обернулся старцем.
– Славно воил, людь… – похвалил он. – Много ворога обрек. Прав был Зарян, когда рек, что на всяку силу сила большая сыщется. Сыскалась…
– Где… Он… Сам… – еле слышно прошептал паренек, моргая залитыми кровью глазами.
– Почил… Неужто не заслужил отдыху?
Что-то не понравилось Микулке в этих словах. Он собрал всю свою силу, напрягся так, что в глазах потемнело, но встал на карачки и пополз в сторону тлевших сизым дымом остатков сруба. Волкодлак молча шел рядом, останавливая дланью спешивших на свежую кровь волков.
– Ооо… – только и смог выдохнуть Микулка.
Дед Зарян спокойно и мирно лежал у самой кромки леса, на губах осталась печать озорной усмешки, приводившей врагов в бешенство, руки крепко сжимали изрубленный посох, застрявший в басурманской спине, а из его груди топорщились в небо пять коротких печенежских стрел. Микулка давился слезами, полз, теряя последние силы, но никак не мог одолеть целую груду трупов, валявшихся вокруг неподвижного старика. Справа и слева от Заряна сидели на страже два угрюмых волка, пытались завыть на луну, но никак не решались.
