Бесшумно вошел слуга-раб с факелом. Красное пламя, стушеванное мягким войлоком стен, колебалось, и оттого чудилось, что по темным углам полно теплых шевелящихся тварей. Раб зажег светильник и удалился.
Глядя на красный лафтак огня, торчком стоящий над широкогорлым светильником, Агай вздохнул.
– Ну, Скил, – начал он, зная, что старейшина ждет его слов. – Тебе дорога к эллинам, в Ольвию. Толмач сказал – Дарий пойдет войной на Элладу. Значит, теперь у нас один враг, пусть знают. Требуй у них гоплитов. За этот год не возьму с них дани. Золото за скот и пшеницу тоже. Пусть дадут пеших воинов. Стратегу скажи: на стены Ольвии не надейтесь. Нам плохо станет – уйдем с кибитками за Гипанис или дальше – за Тирас. Как они поволокут дома свои из камня от персидов, когда останутся одни? Или Дарий не тронет эллинов, побоится далеких отсюда Афин? Передай, что не благословения бога Зевса жду я, не гладких речей бритоголовых жрецов, а тяжких воинов, прикрытых длинными щитами.
Старейшина ткнулся лицом в плечо Агая, круто отвернулся и пошел к выходу.
– Постой! – окликнул Агай. – Ты уходишь не с легким сердцем, почему?
Царь, положив чашу на сиденье трона, стоял у светильника и над широким пламенем потирал руки.
– Отвечай! – Агай скосил глаза на Скила. На лицо старейшины наплывала бледность, от чего перечеркнувший лоб, щеку и рот багровый шрам проступал особенна ярко.
– Дочь твоя… – проговорил он. – Долго ли сидеть ей одной у очага…
Внезапно пламя из чаши светильника упало набок, конец его потрепыхался, почадил черным и выпрямился. Царь повернул голову в сторону второй, внутренней половины шатра. Там на порожке возникла Ола. За ее спиной покачивался занавес входа.
– Отец, ты один? – спросила она, заслоняясь рукой от света.
На массивном золотом браслете, обхватившем ее легкое запястье, мерцали изумрудные точки.
– Скил со мной. Входи, – разрешил Агай.
Ола вскинула голову. Серебряная лента со множеством мелких жемчужных подвесок туго обхватила ее лоб. Высокий воротник длинного платья был усыпан пуговицами-бубенчиками. Ступая неслышно, девушка прошла вперед, встала радом с Агаем.
– Что привезли послы, отец? – тихо спросила она, устремив взгляд темных глаз на Скила. На юном лице ее лежали блики огня, округлая тень выпятила нижнюю капризную губу.
– Войну, – обронил Агай. – Кто скажет, что ждет нас… Я еще раз говорю тебе – вот стоит воин, достойный быть мужем дочери царя Скифии. Все ли противишься?
Ола тряхнула головой. Подвески тонко звякнули, закружились вокруг лица блестким хороводом.
