Из полутьмы зрительного зала, с обтянутых белым кресел, за ходом генеральной напряженно следили все, кто в это время был в театре. Смотрели на Анну, как она выбегает на сцену в своем коротком, огненного цвета платье, которое развевалось вокруг ее стройных ног, вся преобразившаяся, прекрасная, вот ее тело выгнулось на лету, как лук. Все было великолепно. И прыжки ее стали стремительней, выше и легче. Все было прекрасно – и музыка, и движения. И время отступило, оно остановилось, ибо случилось то, что подвластно только искусству.
Когда Спартак вел своих рабов на битву с римскими легионами, Анна тоже пришла посмотреть на сцену. Она глядела на Индржиха и была счастлива, что каторжный труд на репетициях не был напрасным. Оркестр загремел, ураган звуков наполнил зал. Шум сражений нарастал, бой шел повсюду, по полю битвы мчался ветер, неся с собой пыль и прах, и из них снова как победитель, герой вставал Спартак, в мускулистых руках сжимая меч. Анна заметила, что в глазах у гардеробщицы заблестели слезы.
В перерыве между вторым и третьим действием Анна взяла новую пару балетных туфель. Она закрепляла их атласными лентами на подъеме, когда помощник режиссера по местному радио стал вызывать танцоров, чтобы они приготовились к выходу. Анна сняла с волос шпильки, напилась содовой, оглядела себя в зеркало и вышла в коридор.
– Извольте торопиться, внизу сейчас будет потеха! – выкрикивала костюмерша как на ярмарке и из плетеной корзины раздавала воинам мечи. – Спартака ждет настоящая смерть, и не воскресит его даже поцелуй Фригии.
Анна побледнела. Между обнаженными по пояс танцорами, которые готовились к битве, продвигался Любош в куртке. Анна, негодуя, схватила его за рукав.
– Что ты здесь путаешься? – закричала она сердито, втолкнула его в уборную и закрыла дверь. И вдруг сообразила, что вид у него непривычно бледный, как у человека, которого постигло несчастье. Она кинулась из коридора назад.
– Что случилось? Что-нибудь с Вашеком? – набросилась она на него.
– Сегодня я ждал его два часа, – ответил Любош тихим убитым голосом.
– Я не могу насильно заставить Вашека, чтобы он общался с тобой, – с несчастным видом убеждала его Анна, а он сидел перед нею словно в воду опущенный, уязвленный в своей гордости и самолюбии.
– Он не пришел. Сегодня даже не показался! Коварнее восьмитысячника!
Свободно льющаяся мелодия смолкла, оркестр взял фортиссимо, и Любош увидел, как Анна пятится к двери. Вот уже схватилась за ручку…
