В огромном числе списков распространялось лермонтовское стихотворение, в котором был не только плач по поэту, но и гражданское негодование и требование возмездия.
Николай I моментально отреагировал на этот призыв и без оглядки на "божий суд" учинил свой, царский. Уже 25 февраля было велено "Лейб-гвардии гусарского полка корнета Лермонтова… перевести тем же чином в Нижегородский драгунский полк, а губернского секретаря Раевского [25] выдержать под арестом в течение одного месяца, а потом отправить в Олонецкую губернию для употребления на службу по усмотрению тамошнего гражданского губернатора".
* * *
Законный наследник Пушкина, М. Ю. Лермонтов повторил его путь: от ссылки – к смерти на дуэли и – к бессмертию. Стихотворение, за которое он заплатил столь дорогой ценой, открыло многим глаза на истинных виновников трагической гибели Поэта.
"Трагическая смерть Пушкина, – вспоминал И. И. Панаев, – пробудила Петербург от апатии… Все классы петербургского народонаселения, даже люди безграмотные, считали как бы своим долгом поклониться телу поэта. Это было уже похоже на народную манифестацию, на очнувшееся вдруг общественное мнение".
По самым скромным подсчетам перед гробом Пушкина прошло несколько десятков тысяч людей. "На похоронах Пушкина и в предсмертные дни его был ве~ь город", – пометил Вяземский в своей записной книжке.
Толпы народа запрудили улицы, по которым должна была двигаться похоронная процессия. С момента декабрьского восстания Петербург не видел такого многолюдья. Во "всеподданнейшем отчете" корпуса жандармов за 1837 год настроение общественных масс запротоколировано следующим образом: "Собрание посетителей при теле было необыкновенное; отпевание намеревались делать торжественное, многие располагали следовать за гробом до самого места погребения в Псковской губернии; наконец, дошли слухи, что будто в самом Пскове предполагалось выпрячь лошадей и везти гроб людьми, приготовив к этому жителей Пскова. Мудрено было решить, не относились ли все эти почести более к Пушкину-либералу, нежели к Пушкину-поэту…"
Но Николай еще не забыл унизительных ми" нут страха, пережитого им 12 лет назад. Опасаясь антиправительственных выступлений, он скомкал прощание с поэтом. И не просто скомкал, а запутал и облек в тайну всю похоронную церемонию.
Назначенный для отпевания Исаакиевский собор, о чем уже были разосланы извещения, неожиданно заменили на небольшую церковь Конюшенного ведомства, а вместо торжественного выноса тела гроб перенесли в поспешности ночью.
