Что мог сделать Яковлев или кто-нибудь другой из друзей поэта, если, как писал Жуковский, "…ему нельзя было тронуться с места свободно, он лишен был наслажденья видеть Европу, ему нельзя было произвольно ездить по России, ему нельзя было своим друзьям и своему избранному обществу читать свои сочинения, в каждых стихах его, напечатанных не им, а издателем альманаха с дозволения цензуры, было видно возмущение…".
В. А. Жуковский вскрывает истинное отношение Николая I к Поэту.
Смелое письмо это всесильному жандарму перечеркивает верноподданнические строки другого письма, написанного той же рукой и впоследствии (когда забылся повод, из-за которого сочинялись идиллические сцены духовной связи умирающего Пушкина с царем) оказавшего неблагоприятное влияние на репутацию автора.
Смерть Пушкина поразила все общество. Даже Гек-керен в секретной депеше своему министру иностранных дел вынужден был отметить это: "…Долг чести повелевает мне не скрыть от Вас того, что общественное мнение высказалось при кончине Пушкина с большей силой, чем мы предполагали…"
И это несмотря на правительственное запрещение "всякого особенного изъявления" чувств и предписание печати соблюдать "умеренность и такт приличия".
В нарушение высочайших указаний в траурные дни был напечатан лишь один прочувствованный некролог:
"Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща!.. Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно; всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! наш поэт! наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина? К этой мысли нельзя привыкнуть!
29 января 2 часа 45 м. пополудни".
Не допущенный на страницы общественной печати плач по. Пушкину ушел в русло личной переписки передовых деятелей русской культуры, ставшей важным историческим документом эпохи.
"… В одну минуту погибла сильная, крепкая жизнь, полная гения, светлая надеждами, – писал В. А. Жуковский Сергею Львовичу Пушкину. – Не говорю о тебе, бедный дряхлый отец; не говорю об нас, горюющих друзьях его. Россия лишилась своего любимого национального поэта. Он пропал для нее в ту минуту, когда его созревание совершалось…. У кого из русских с его смертью не оторвалось что-то родное от сердца?.."
Приведу еще один яркий образец подобного письма. Александр Карамзин – – брату Андрею в Париж: "…Говорили, что Пушкин умер уже давно для поэзии… в последних же произведениях его поражает особенно могучая зрелость таланта; сила выражений и обилие великих глубоких мыслей, высказанных с прекрасной, свойственной ему простотою; читая их, поневоле дрожь пробегает, и на каждом стихе задумываешься и чуешь гения. В целой поэме не встречается ни одного лишнего, малоговорящего стиха!.. Плачь, мое бедное отечество! Не скоро родишь ты такого сына! На рождении Пушкина ты истощилось!.."
