Пройдя несколько шагов, Горлуа заметил в темном участке галереи, между двумя горевшими факелами, какую-то бесформенную груду тряпья, которая вблизи оказалась человеческой фигурой, облаченной в грубошерстную рясу.
– Что это? – спросил он, указывая на лежавшего подбородком, но тот уже поднимался с пола.
– Простите меня, мессир… Кажется, я заснул…
Он подошел ближе к свету факела, и тогда Горлуа его узнал – это был Блейз, францисканский монах с унылой физиономией, духовник королевы.
– Мы не смогли увидеться днем, – сказал он.
– А зачем? – спросил Горлуа. – Разве я тебя звал?
Рыцари и стражники позади них захохотали, но монах смотрел на него с таким выражением, что Горлуа почувствовал себя задетым – в нем смешивались доброжелательность, сочувствие и… неужели жалость?!
– Я полагал, что ты нуждаешься в помощи Господа, сын мой. Чтобы умиротворить свою душу…
Горлуа сжал кулаки и несколько мгновений с ненавистью смотрел на монаха, однако сдержался и лишь глубоко вздохнул.
– Хорошо… завтра.
– Завтра, сын мой, возможно, будет слишком поздно. Ты живешь в смертном грехе! Нужно исповедаться в грехах и смиренно молить Господа о прощении.
– Смиренно молить?
Один из рыцарей насмешливо фыркнул и сделал шаг в сторону францисканца, но угроза не подействовала на него. Горлуа пришлось сделать еще одно усилие над собой, чтобы сдержаться.
– Завтра, ладно? Сегодня я не нуждаюсь в Господе. Я нуждаюсь в том, чтобы принять ванну, выпить и поесть.
Он хлопнул монаха по плечу с деланной улыбкой и двинулся дальше по коридору в сопровождении свиты.
– Тебе и самому, кстати, не мешало бы поесть, – крикнул он, обернувшись через плечо. – На тебя смотреть страшно!
– Без Бога ты никогда не станешь королем, – бросил Блейз вслед удаляющимся фигурам.
Горлуа ничего не ответил, но его усмешка исчезла.
Утер и его спутники уже давно не встречали никого на своем пути. Ночью они шли, днем прятались. Съестные припасы Брана закончились (в основном истребленные им самим, поскольку он ел непрестанно с вечера до утра и, возможно, даже тогда, когда они с Ульфином засыпали). Если бы они не охотились и не собирали ягоды и коренья, им грозила бы голодная смерть. Однако охотиться ночью было нелегко и для гнома, а долгое пребывание под Красной Горой отучило их голодать. Поэтому они невольно старались держаться поближе к землям, освоенным людьми.
Сейчас они молча (если не считать урчания в животе Брана) сидели под густой кроной огромного ясеня, не пропускавшей свет звезд, и напряженно вглядывались в крошечный огонек вдалеке – он был слишком маленьким для костра или даже для факела и больше всего напоминал свет свечи.
