– Где он? – спросила Игрейна, не глядя на сенешаля.
Горлуа повернулся, сделал жест рукой, и двенадцать рыцарей из его свиты тотчас же приблизились, тяжело ступая по каменным плитам и болезненно морщась в тяжелых стальных доспехах. Шестеро из них несли останки короля, остальные окружали их, демонстративно держа в вытянутых руках обнаженные мечи. Герольд широко раскрыл глаза при виде такого вопиющего нарушения этикета. Они положили тело Пеллегуна прямо на каменные плиты и тоже обнажили клинки, образовав вокруг сенешаля стальную изгородь.
В полумраке, царившем под неосвещенными сводами зала, мертвый король казался не надгробным изваянием, а какой-то бесформенной грудой из-за окутавших его складок плаща. Игрейна медленно приблизилась. Горло у нее сдавило, тело била дрожь. Она не могла оторвать глаз от стальной кирасы, разрубленной страшным ударом и покрытой запекшейся кровью. Массивная фигура, лежавшая перед ней, выглядела так странно и неестественно…
– Боже мой!
Игрейна резко попятилась, увидев, что тело обезглавлено, и в ужасе взглянула на Горлуа. Тогда он сорвал кожаный шнур, которым был обмотан сверток у него под мышкой, и положил на каменные плиты окровавленную голову короля Пеллегуна.
Все стоявшие вокруг – монахи, слуги и стражники – невольно вскрикнули. Зрелище было отталкивающим, почти непристойным – на полу лежала некогда благородная голова с желто-серой кожей, обломками костей и обрывками жил, видневшимися среди полусгнивших клочьев разрубленной плоти, и многочисленными седыми косичками, потемневшими от крови… Игрейна снова вздрогнула, на этот раз так сильно, что по-детски обхватила себя руками за плечи. Одновременно она с ужасом поняла, что не испытывает ни малейшей скорби – только отвращение. Она подняла глаза на Горлуа, и его сходство с покойным королем поразило ее. Тот же рост, тот же возраст, то же суровое лицо, те же густые седые косички, у короля перевитые золочеными шнурками, у герцога – красными кожаными лентами… Но Пеллегун, несмотря на годы, оставался красивым, тогда как Горлуа был отталкивающе уродлив из-за шрама, пересекавшего лицо, и одной пустой глазницы. Однако это странным образом придавало ему еще большую уверенность и силу, а в единственном глазу она заметила такой блеск, которого уже давно не видела в глазах короля, когда он смотрел на нее. Игрейна снова вздрогнула, заметив, что он разглядывает ее с откровенным бесстыдством и, кажется, даже улыбается – этого нельзя было сказать с уверенностью из-за полумрака. И только тогда она заметила обнаженные мечи его свиты.
