– Матушка, красавушка… Очнися… Опамятуй, родимушка! Светик мой!
Наконец, потеряв надежду, напуганный мертвенной синевой лица Анны, ее слабым, прерывистым хрипом, вылетающим из груди вместо дыхания, он, забыв обо всем, кинулся в соседнюю комнату, полную ликованья и шума.
Его рыдающий, испуганный голос прорезал гул поздравлений, когда он выкрикнул еще с порога:
– Помогите скорее… Ее величество! Плохо государыне!
Только кинул роковую весть – и сам вернулся к постели умирающей, забился под пологом у ног и там горько зарыдал.
Бидлоо и де Гульст первые кинулись на зов. Все дамы, кроме герцогини Бирон, перешли туда же в опочивальню, столпились недалеко от постели.
Мужчины – сгрудились почти на пороге спальни, стараясь через дверь разобрать, что там творится.
Бирон вдруг остался один на дальнем, пустом теперь, конце покоя. С ним рядом была только жена, все время не спускавшая глаз с мужа.
– Умирает! Быть не может…
– Так скоро… Столь неожиданно!..
Глухой говор вылетал из толпы придворных, сбившихся у дверей.
Герцогиня осторожно коснулась локтя мужа и негромко заговорила:
– Приди в себя, Яган! Что с тобою? Ты бледен как смерть. Или что случилось… чего мы не знаем? Говори, не молчи! Ты же знаешь мою верность и дружбу… Яган!
– Так, пустое! – с трудом разжимая зубы, стиснутые до этих пор, словно в припадке судороги. – Когда они, вот сейчас… гнулись передо мною… Все! Знаешь, что я припомнил? Пришлось мне видеть на охоте как-то. Стая лисиц, пригибаясь к земле, подбиралась к большому коню, брошенному для них в лесу, для них же, на приманку…
Поглядев в темный пролет двери, ведущей в опочивальню, где белел край постели государыни, он с глубокой тоскою вдруг проговорил:
– Неужели же она была права?
– Крепись… Слышишь, Яган? Теперь не время! – молила герцогиня.
– Да… да, я спокоен! – вдруг овладевая собою, ответил он, благодарно пожимая полную, горячую руку жены. И, обратясь к одному из стоящих поближе придворных, властно кинул:
– Духовника немедля к ее величеству!
– Императрица желает видеть герцога Карла! – вдруг на пороге спальни прозвучал голос одной из дам, бывших у постели умирающей.
– Да, да… Идем скорее, сын мой! – обратился обрадованный Бирон к юноше, который стоял тут же. – Идем туда! Наша вторая мать! Она зовет… Она ведь…
Он не досказал. Держа за руку сына, перешел в опочивальню, подвел юношу к постели, где тот опустился на колени у самого изголовья Анны.
Никого из близких лиц не удивило, что умирающая вспомнила мальчика в последнюю минуту.
