Лицас и Ариадна сошли на берег, и все трое двинулись в направлении охваченного деловой сутолокой порта. Грязная извилистая дорога вела из порта к россыпи ослепительно белых домов, составлявших поселок, который был разбросан среди полудюжины холмов высотой всего четыреста-пятьсот футов. И повсюду – за исключением стоявшего особняком известнякового холма, который заслонял полнеба и был старше самого вулкана – виднелись фантастические горизонтальные полосы вулканического камня, черной лавы, пористого белого и желтого туфа, а также более твердых и ярких пород, окрашенных в бордовый, темно-синий, темно-зеленый цвет. Враконис представляет собой незабываемое, но странное зрелище, скорее тревожащее, нежели радующее глаз; Бонд не мог понять, почему здесь живут люди. Он даже невольно вспомнил легенду, которую слышал от Ариадны. Ему подумалось, что, в известном смысле, она выражает ужас перед сверхъестественным; тот ужас, что внушает человеку всякая его попытка представить мысленно фантастический размах катаклизма, который все равно правдоподобнее любой научной геологической гипотезы.
Их поздний обед состоял из рыбного супа, приправленного изрядным количеством лимонного сока, и полутора дюжин восхитительных, похожих на перепелов птиц, которых в это время года в Греции добывают в изобилии. Все это они запили умеренным количеством рецины. От кофе Лицас отказался и ушел, объяснив, что ему необходимо зайти в порт – не только, чтобы, оставаясь в рамках закона, зарегистрировать “Альтаир”, но также послушать, о чем говорят местные сплетники, да и самому поспрашивать.
Приблизительно через два часа он вернулся. Его карие глаза часто моргали, рот был плотно сжат в веселой усмешке. Достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять, что Лицас принес важные новости.
Еле сдерживая триумф, он сел, заказал кофе и облокотился головой на сцепленные пальцы.
– Есть две новости, – тихо проговорил он. – Кажется, я напал на след фон Рихтера. Объявился некий загадочный голландец, который называет себя Вандервельдом и утверждает, что изучает камни. Он снял домик на восточной оконечности острова, с ним юноша, который тоже якобы интересуется камнями. Разузнать это было нетрудно. Фон Рихтер не слишком утруждает себя конспирацией. Вчера вечером он ужинал в этой самой таверне. Конечно, он не рассчитывает, что его узнают. Думаю, во время оккупации он в этих краях не бывал. Нам здорово повезло.
Бонд нахмурился.
