Вот черт! Только красивой женщины ему в доме недоставало, особенно когда от него несет за три версты, да и выглядит он как пугало.
– Бак не кусается, – сказал Рик, медленно поднимаясь по ступенькам крыльца. – Я написал вам так, чтобы вы держались от моего дома подальше. Он любит полаять, но не укусит.
Однако по лицу Энни было видно, что он ее не убедил.
– Когда имеешь дело с зубастым животным, осторожность никогда не помешает. Вот только в машине было жарковато. Хорошо, что вы так быстро пришли. Я уже хотела вам посигналить. Вид из окна был очень красивый, но...
– Думаю, вы пришли за ответом.
Энни кивнула.
– У вас было время подумать.
И Рик не смог найти ни одной причины, чтобы ей отказать. Ужасно не хотелось брать ее деньги, однако ради своих бельгийцев он наплюет на собственную гордость.
– Ну так что? – нетерпеливо спросила Энни. – Да или нет? Двести пятьдесят долларов в неделю, и, клянусь, я буду паинькой. Честное слово!
А вот в этом Рик сильно сомневался. Он каждую секунду будет помнить, что она где-то рядом. Внезапно на лбу у него выступили капельки пота, кожа под усами тоже вспотела. Прерывисто вздохнув, он проговорил:
– Ладно. Вы снова добились своего, мисс Бекетт.
Энни тоже вздохнула:
– Если мы будем жить под одной крышей, может быть, вы все-таки попробуете называть меня Энни? И пожалуйста, не смотрите так, словно вам только что вынесли смертный приговор, – заметила она, когда Рик проходил мимо. – И тем не менее спасибо вам, Рик. Огромное спасибо.
Внезапно Рик почувствовал, как что-то теплое легко коснулось его плеча – ничего подобного он не ожидал. Он резко остановился и напрягся.
Энни тотчас же отдернула руку:
– Прос...
– Не стоит, – оборвал он ее, покраснев от смущения, и, не оборачиваясь, бросил с порога: – Ну что, так и будете стоять? Или заходите в дом, или уезжайте. Вон сколько мух напустили!
«6 апреля 1832 года.
Казармы Джефферсона,
Сент-Луис
Надев форму, я надеялся честно служить своей стране и вести себя так, чтобы вы с отцом мною гордились. Однако в том, что мы должны сделать, мало достойного».
Из письма Льюиса Хадсона своей матери Августине
Так, значит, Рик Магнуссон не любит, когда к нему прикасаются?
Энни сжала руку в кулак и, медленно выдохнув, закрыла за собой дверь. Воцарилось напряженное молчание. Постояв немного, Рик двинулся вперед и, скинув ботинки, нехотя бросил:
– Пойду приму душ, а потом мы поговорим. Взгляд его был бесстрастным однако на щеках расплылись темно-красные пятна. Энни кивнула. Пока он принимал душ, она вытащила из машины ящики с оборудованием и поставила их у двери, чтобы не мешали. Покончив с этим, стала смотреть в окно на поля: перемежающиеся ленты пшеницы, люцерны и соевых бобов.
