Прекрасно понимая, что ее слова могут быть истолкованы по-разному, она замерла, умоляя небеса, чтобы Джарид не ответил того, что само просилось на язык. Ее душа была еще полна впечатлениями прошедшего дня, и чувства слишком притупились.
Задумчиво посмотрев на нее, Джарид ответил именно так, как она ждала от него:
– Я рад, что ты не разочарована.
С этими словами он посмотрел на часы.
– Сейчас десять минут седьмого, а кафетерий закрывается в половине девятого. Ты сможешь быть готовой... скажем, через час?
Карла снисходительно взглянула на него:
– Если надо, я была бы готова и через пятнадцать минут... но я страшно хочу подольше постоять под горячим душем, поэтому беру весь час, спасибо.
Джарид вышел из комнаты, и отзвуки его одобрительного смеха еще долго звучали в ее ушах.
Кафетерий был именно таким, как его описал Джарид, – и не совсем таким. Обширный зал был чист, опрятен и удобен, но ему не хватало элегантности. Пища предлагалась первой свежести, добротная, питательная и вкусная, однако большой изысканностью не отличалась.
Карле понравились и обстановка, и еда... по нескольким причинам, главной из которых была та, что они не располагали к интимным разговорам. И если душ и смена одежды, правда, несколько помятой в чемодане, помогли ей поддержать свой слабеющий дух, сама Карла еще не вполне решила, как себя вести, если Джарид отважится на какие-нибудь вольности.
В атмосфере ресторана, а если быть более точным, в ее отсутствии, груз недобрых предчувствий, отягощавший Карле душу, понемногу растаял.
Еще стоя под душем и одеваясь, Карла мечтала о целительном бокале вина, который снял бы душевное напряжение. Однако по дороге к кафетерию Джарид развеял ее надежды, едва она об этом упомянула.
– Тебе придется довольствоваться кофе или лимонадом, по крайней мере, во время ужина, – сказал он загадочно. – Мы в заповеднике, и спиртное здесь запрещено.
И Карла довольствовалась кофе, в душе подвергая сомнению разумность запрета.
Но смысл его фразы заставил ее мучиться дойками на протяжении всего ужина.
Все прояснилось, когда они вернулись в номера.
Ее внутреннее напряжение, чуть ослабевшее было во время ужина, мрачные предчувствия и сопутствующая им нервная усталость с новой силой вернулись к ней, когда они, вдыхая свежий осенний воздух, шествовали к своему домику. Если не считать света, лившегося из окон коттеджей, ночь была темной. Столь же мрачными были и мысли Карлы. Все вопросы и противоречивые эмоции, о которых она упорно старалась не думать с момента, когда уснула в машине, за эти несколько минут перехода от кафетерия до коттеджа буквально затопили ее.
