Колен уже спал, и Матье на минуту позавидовал ему: живет себе, ни над чем не задумываясь, – прямо как ломовая лошадь. Потом он вспомнил о священнике. Ведь, сказать по правде, этот ясный, как родник, взгляд возникал перед его глазами, даже когда он пытался представить себе совсем других людей. Исполненный таинственных повелений, взгляд этот молчаливо присутствовал, одновременно успокаивая и тревожа Матье.
Прошло, наверно, не больше часа с тех пор, как они легли, когда послышались едва различимые шаги Антуанетты Брено. Небо, по-прежнему затянутое облаками, излучало не дающий тени тусклый свет, который, однако, явственно вычертил фигуру Антуанетты в проеме двери.
– Вы спите? – тихо спросила она.
– Погоди, – откликнулся Матье, – сейчас разбужу Колена.
Он растолкал бывшего пастуха, и тот приподнялся на локте.
– А, что такое?
– Тише ты, Антуанетта за нами пришла.
Колен некоторое время соображал, в чем дело. Тем не менее он встал, сунул ноги в сабо и вышел следом за Матье.
– В сабо ты не пойдешь, – сказала Антуанетта.
– Я-то? Да я сроду ни в чем другом не ходил…
– Я найду тебе туфли кого-нибудь из больных.
– Это еще зачем?
– Чтоб ты не так шумел и мог бежать, если придется.
– Не волнуйся. Ежели что, я их сниму. Но в другом ходить я не привычный.
Он снял сабо, взял их в руку, и, минуя дорогу, они направились прямиком к лесу.
Луна, должно быть, была в зените, скрытая огромной бесформенной тучей, светящимся шатром раскинувшейся от одного края земли до другого. Когда они отошли от бараков на достаточное расстояние, Матье спросил:
– По какой дороге пойдем?
– Ни по какой. Там сразу пулю заработаешь.
– А ежели где обрывы?
– Не бойся, они все по правую руку.
Она рассмеялась и добавила:
– Ты – возчик, ты само собой привык шагать по дорогам, а меня всю жизнь учили их обходить.
Матье не осмелился спросить, почему. Он боялся теперь узнавать что-либо новое об этой женщине. Он шел следом за ней, а Рыжий Колен, босиком, неслышно, словно птичья тень, скользил за ними. На ходу Матье разглядывал стройную фигуру Антуанетты, любовался ее легкой поступью, изящными бедрами и талией, и минутами ему казалось, что сейчас она вспорхнет и улетит далеко отсюда. Он вспоминал, как она управлялась с покойниками, и дивился, до чего просто она делает это, – будто шьет или прядет. Казалось, во владениях смерти она чувствовала себя так же естественно, как в мире живых.
Войдя под тень первых же деревьев, Колен надел сабо.
– Земля похолодала, – сказал он. – К снегу. Может, не завтра, но дня через два-три пойдет.
