.
Работая в Шанхае в качестве корреспондента, Одзаки поддерживал контакт с самыми левыми группами в городе – со студентами и коммунистами, ушедшими в подполье. Время от времени он публиковал свои статьи под псевдонимами в журнале левой литературной группы – творческого общества Sozo Sha, а также встречался с коммунистически настроенными японцами – студентами Восточно-Азиатской школы сценаристов, и при всяком удобном случае посещал книжный магазин «Zeitgeist» (Дух времени), расположенный во французском сеттльменте. Этот магазин, центр коммунистической активности, держала миссис Ирэн Вайдмейер. Осенью 1929 года миссис Вайдмейер представила Одзаки Агнес Смедли, в то время представлявшей газету «Франкфуртер цайтунг» на Дальнем Востоке.
Эти двое – Одзаки и Агнес – стали близкими друзьями и вскоре признались друг другу в своих коммунистических симпатиях. И сначала из журналистской солидарности, а потом и с ясным пониманием того, кто в конце концов будет получателем, Одзаки давал мисс Смедли информацию, которую узнавал в процессе своей журналистской работы. В основном это были сведения, беспечно выбалтываемые знакомыми журналистами из «Асахи», и которые Агнес Смедли была совсем не против узнать.
В 1930 году Кито Гиничи, японец, член американской коммунистической партии, получивший назначение в Шанхай, неожиданно позвонил Одзаки в офис. Кито спросил Одзаки, не хотел бы он встретиться с американским журналистом по имени Джонсон? Одзаки знал, что Кито – коммунистический агент, и потому догадывался, что приглашение означает нечто большее, нежели светскую вечеринку. Отделавшись от Кито, он решил посоветоваться с Агнес Смедли. Резко, что было вообще характерно для ее манеры, и с легким оттенком страха в голосе, мисс Смедли предостерегла Одзаки от упоминания имени «Джонсон» в дальнейшем[7].
Однако через несколько дней Агнес Смедли сама подняла тему «Джонсона». Она могла бы представить их друг другу, сказала она Одзаки, и вскоре в ресторане на Нанкин-роуд был устроен обед. В назначенное время Одзаки был в ресторане. Через несколько минут появилась Агнес и присоединилась к нему. Недолгое ожидание, и вот в ресторан вошел высокий коренастый мужчина. Внимательно осмотревшись вокруг, направился к их столику и приветствовал их на английском языке с грубоватым европейским акцентом. Ходзуми Одзаки встретился с Рихардом Зорге.
ГЛАВА 4
КОМИНТЕРН ДЛЯ 4-ГО УПРАВЛЕНИЯ
Интересно отметить неожиданную немногословность показаний Рихарда Зорге, когда он переходит к описанию периода 1925 – 1929 годов в своей шпионской деятельности. Его сдержанность можно объяснить не только желанием быть ближе к делу – он был куда пространней в описаниях своих ранних лет. Похоже, что Зорге знал, что эта эра – одна из опаснейших в истории Коминтерна – была такова, что «охотники за ересью» вполне могли найти свидетельства его идеологических слабостей, независимо от того, какую позицию он тогда занимал. Японцы не собирались прослеживать жизнь Зорге со всеми ее европейскими промахами. Они не требовали от него многих фактов, и он позволил себе посвятить лишь несколько абзацев описанию этого периода его жизни.
