Остальное Альдо знал, но его гораздо больше интересовали предшествующие события. Окинув взором роскошную анфиладу позолоченных арок из искусственного мрамора, украшавших первый этаж отеля, он посмотрел на часы и решительно взял молодую женщину под руку:
– Пойдемте! Сейчас время ленча, и нам будет гораздо удобнее беседовать за столиком в каком-нибудь тихом уголке.
Она покорно позволила увести себя и не сдержала вздох облегчения, заняв место в кресле с подлокотниками, которое предложил ей Альдо. Приглядевшись к ней повнимательнее, он обнаружил несомненные следы Слез, плохо скрытые пудрой, главное же, горестную складку между бровей. Еще более странная вещь: она вела себя как изголодавшееся животное. Бархатный взгляд ее карих глаз не отрывался от хлебцев на соседнем столе, где обедали двое мужчин. Наклонившись к ней, он спросил:
– Вы хотите есть?
Она утвердительно кивнула, не сводя глаз с соседнего столика. И он понял, что его вежливый, почти формальный вопрос, на который часто отвечают лишь улыбкой, приобрел значение почти трагическое для этой женщины, которая действительно страдает от голода. Подозвав метрдотеля и заказав полный, но не слишком тяжелый обед, он попросил сразу принести тарелку с хлебцами и маслом. Все было исполнено мгновенно. Эффект оказался поразительным: не в силах больше терпеть, девушка схватила хлеб и, позабыв даже намазать его маслом, стала торопливо откусывать большие куски, одновременно запивая водой, отчего щеки ее раскраснелись.
– Вы не в этом отеле сняли номер, – ласково сказал Альдо. – Где вы провели ночь?
Она подняла на него глаза, полные слез, потом опустила голову, выронив последний хлебец, и судорожно сжала руки:
– Почему вы так говорите?
– Потому что вы на самом деле изголодались, а в этом отеле подают довольно плотный завтрак. Так где же вы были?
– В зале ожидания на вокзале, недалеко отсюда. Вы понимаете, денег мне хватило лишь на то, чтобы купить билет на поезд и на омнибус до Пиккадилли. Тот, с кем я хотела увидеться, живет неподалеку... Я проходила мимо и увидела, как вы вошли...
– Хорошо! Давайте сначала пообедаем, а уж затем поговорим.
Пока оба – она уже не так поспешно, как хлеб, – поглощали лосося по рецепту маркизы де Севиньи, прославившего здешнюю кухню, он незаметно и не без восхищения рассматривал свою гостью. Несмотря на пережитые ею тяжкие часы, она сумела сохранить опрятный и свежий вид. Конечно, ей помогла в этом туалетная комната на вокзале Чаринг-Кросс, но тем не менее это был настоящий подвиг. Он убедился в этом еще больше, когда она наконец представилась: Жаклин Оже, родом из Дьеппа, двадцать три года, работала манекенщицей у Жана Пату. Три недели назад, во время показа мод на улице Сен-Флорантен, она познакомилась с Риччи, и тот сразу проявил интерес к ней, под предлогом будто она живой портрет его дочери, которая вот уже десять лет как умерла.
