Люди, кони. Собаки. Дети. Шатры, навесы, костры, котелки.
Под навесами раненые. У одного из раненых человек в черном. Понемножку высасывает боль.
Боль, физическая, духовная, смешанная со страхом, страхом неизвестности, легкой прозрачной тряпочкой висит над всем стойбищем, сгущаясь над ранеными и чуть развеиваясь над людьми в черном.
– Сколько потеряли? – тихо спросил я у старшего война.
– Триста семей и две тысячи воинов…, вождь.
– Я – Харш. Ты?
– Гром.
Он повернулся ко мне и еще раз поклонился. Такой чуть настороженный и совсем чуть-чуть надеющийся.
Чуть– чуть -это слишком мало.
– Старший воин Гром, скажи мне, сколько бойцов осталось в племени?
Он посмотрел на небо, высчитывая.
– Три тысячи.
– Считая раненых и молодых, старший?
Я заглянул ему в глаза, высматривая правду.
– Считая три сотни раненых, которые могут драться, две сотни, которые умрут в течении недели и полторы тысяч молодых.
Гром выдержал мой проникновенный взгляд и ответил своим. Таким мог смотреть, например, умирающий ребенок на доктора и от этого взгляда я чувствовал, как на меня незримо наползает, пытаясь согнуть и напугать, тяжесть ответственности за пару-тройке тысяч людей. Мне стало страшно и со страху я вспомнил, что я обычно делал с орками в Warcraft. Я улыбнулся, и ухватив эту тяжелую ответственность за яйца, стал выяснять, чем же это я собрался управлять.
– Старший, расскажи мне, как мы сражаемся.
– Вождь? – он чуть приподнял бровь, пытаясь показать непонимание.
– Я в этом мире недавно. Умею водить войска, умею думать о народе. Но не знаю ни брусчей, ни других. Расскажи о брусчах.
Гром отвел взгляд, уставил его в воздух и стал нарезать короткими фразами:
– Боец вооружен мечем или саблей, копьем, луком. Доспехи разные. Старший воин умеет отбиться от трех воинов. Воин умеет отбиться от трех трупоедов. Выученный воин умеет метать стелу на триста шагов с седла. Стоя бьют в голову с пятисот. Знаем конный и пеший строй. Три сотни старших воинов умеют брать города, сбивать со следа, переодеваться и выведывать.
Семьсот семей. Мать, две-пять женщин, пять-десять молодых, десяток-другой детей…
Замолчав, он оторвался от неба и посмотрел на меня, взглядом спрашивая, что бы еще рассказать…
– Передвигаетесь на конях, вещи – волоком?
– Да.
– Что умеют молодые войны?
– Меч, копье. Лук сто с седла, триста – стоя. Слабые.
– Хорошо. В охране шатра Совета есть кто-нибудь из таких же как ты?
Гром, у которого надежда чуть не плескалась из ушей, неумело изобразил недоумение. Я сердито буркнул:
