– Эрма. Брусчи все бьются один на один?
С минуту она удерживала оскорбленный вид. По истечении этой минуты я догнал ее и легонько ткнул в бок. Успев отдернуть руку от удара ножом, я выхватил клык и приставив ей к горлу, занялся соревнованием в показу гневной маски. Ее лицо просто пылало яростью оскорбленной принцессы. Не дожидаясь, пока меня брезгливо испепелят, я ляпнул:
– Эрма, любовь моя, свет очей моих, радость сердца моего! Я знаю, что тебе хочется побеждать, доказывая себе, что ты умеешь. Так ты умеешь. Но суть не в этом. Суть в том, что я слишком люблю тебя, чтобы позволить каким-то ястребам тебя зарезать. Извини, не дам. И если тебя это не устраивает, то скажи об этом сейчас, и мы просто разъедемся.
– Погоди! – ее в очередной раз согнуло в приступе неуверенности. – Дай подумать.
– Думай!
Я посмотрел, как она пытается отбрыкаться от уже принятого решения и тихо пожелал, чтобы 97 ястребов взяли наш след после того, как она разрешит мне немного заботиться о ее здоровье.
В ожидании признания я закурил и отъехал шагов на десять вперед. Ощутив на затылке сверлящий взгляд, я спрятал голову в облаке дыма, подтянул лошадей с начавшими попахивать трупами и занялся сбором трофеев.
Трофеи, если не считать заляпанности кровью, были неплохие. Особенно тем, что вполне налезали на Эрму. С чувством мясника, отбраковывающего червивое мясо, я сбросил разоруженные трупы на песок, под копыта фыркнувшей Пламени и позволил Сумраку поравняться с Пламенем.
– Ну и? – ласково мурлыкнул я почти плачущие голубые глаза. Получилось настолько ласково и нежно, что Эрма чуть вздрогнула и шепнула глубоко-глубоко внутрь:
– Да, хотя это и рабство.
Мгновенное понимание того, почему она сбежала от брусчй, что надо с ней делать, рухнуло на меня контейнером свинца, выдавив сотни слов, которые потребовали, чтобы я их ей высказал. Но момент был больно неподходящий. И я просто протянул ей испачканную в крови и грязи руку. Прикосновение ее тонких сильных пальцев впечаталось в памяти, после чего я резко завернул к насущным проблемам.
– Одевай! – протянул я кольчугу, мечи, ножи, шлем и лук, еле удерживаемые одной рукой.
– Зачем? – все ее тело выражало брезгливость и полное непонимание того, зачем нужны доспехи и оружие.
– Чтобы я поменьше беспокоился, когда кто-нибудь будет натягивать лук.
Взгляд мой оказался достаточно жестким, чтобы она переложила горку железа себе на седло и начала неспешно одеваться. Через пару минут белое от напряжения лицо скрылось под забралом, из-под которого прогрохотало бурчание:
