К тому же и у нее были свои секреты. И потому между ними установилось как бы негласное соглашение – никаких вопросов, никаких воспоминаний о прошлом, только настоящее. И этот уговор принес прекрасные плоды: полные чувственности ночи, долгие философские споры, а также разного рода дурачества, заставлявшие ее задыхаться от смеха.
Внезапно Роберт открыл один глаз и улыбнулся. От неожиданности она вздрогнула.
– Ты собираешься весь день провести, играя с моими волосами?
– Так ты все это время не спал! – воскликнула Мэй. Она попыталась шутливо ударить его в плечо, но Роберт перехватил ее руку, притянул Мэй к себе на колени и обнял.
– Ты уже закончила с дневником? – спросил он.
– Пройдет несколько лет, пока я закончу. Так много там имен. Мой брат оказался непревзойденным ловеласом и негодяем. К тому же мне иногда морально тяжело разыскивать детей, которые остались от него после его многочисленных приключений.
– Ну, по крайней мере Мишель пристроена неплохо.
Мэй нахмурилась:
– Ты все еще помнишь об этом. Разве я не призналась, что была не права насчет Эйдриана Коури? Они оба счастливы в браке. Теперь я занимаюсь другим делом.
– Кем? Сыном или дочерью?
– Еще одна дочь. Були очень любил Джудит Нэш. Он пишет о ней в самых восторженных тонах. Когда у них испортились отношения, он очень по ней скучал. Представь, что Були тоже страдал. Он даже согласился, чтобы имя их ребенку дала мать. Это имя – Триста Джозефина.
– М-м-м... – произнес Роберт, наматывая на палец прядь ее волос.
– Ты меня совсем не слушаешь.
– Слушаю, честное слово. Эта женщина очаровала Вулрича. Вот негодяйка. – Он ткнулся носом в ее плечо. – Дочери дали имя Триста. Удивительно, что столь практичная женщина дала ребенку такое романтичное имя.
Мэй уютнее устроилась на его теплой груди и вздохнула.
– Почему ты считаешь ее практичной?
– Потому что она рассталась с Вулричем.
– Он просил ее стать его любовницей и остаться в его доме, но она не захотела.
– Вот как? Некоторые женщины на это не соглашаются. У них чувственные натуры, но рассудка хоть отбавляй. Жаль. Хорошо, что ты не такая.
– У меня не чувственная натура?
Роберт протестующе поднял руку и рассмеялся:
– Нет, я имел в виду не это. Я говорил про чрезмерную рассудочность.
– Да, конечно. Наверное, поэтому я, как добрая фея, занимаюсь всей этой чепухой: ищу отбившихся ягнят, нахожу, какое наследство они должны получить, проверяю, все ли с ними в порядке, забочусь о них – то есть делаю вещи, которыми должен был заниматься мой беспечный и на удивление равнодушный брат.
