Да и как тут не удивиться! Почему все студийцы готовы стать модными художниками? А студийкам непременно надо выйти замуж за человека с именем?
Не хотят молодые видеть, что это небезопасно. Вне зависимости от того обвенчался ты со славой или с ее конкретным представителем.
Революция в этом смысле ничего не изменила. Желают лавров - и все. И мужей представляют по аналогии с учителем. Лысина супругу, конечно, ни к чему, а так сходство полное.
Письма и адресат
Прежде Эберлинг проводит до дверей княгиню Голицыну-младшую или дочь русского посланника в Швеции Бютцова, а вернувшись, обнаруживает конверт.
Как говорится, вам письмо. На ощупь чувствуешь размер послания. На эту сумму особенно не разживешься, но в хозяйстве будет не лишним.
Теперь в конверты стало нечего вкладывать. Только объяснения в любви. Потому-то все так расписались. Однажды он получил обращение от целого курса Художественно-промышленного техникума.
Что, казалось бы, вразумительного могут сказать все сразу, но в данном случае испытываешь доверие и даже представляешь студентов за сочинением письма.
Как они хотели высказаться. Чуть не кричали друг на друга, когда хотели что-то уточнить.
Сразу видно - симпатичные ребята. И, безусловно, талантливые. Это - Татьяна Бруни, а это - Алиса Порет. Кто-то так размахнулся, что букв не разобрать, а они четко вывели свои фамилии.
«… Мы не забыли, как по лестнице Вы носили с нами дрова и продукты для столовой, и разделяли с нами все лишения и трудные минуты, все время подбадривая нас и стараясь, чтобы тяжелые жизненные условия не оторвали нас от искусства».
Все правильно. И про вязанки дров, и про бадьи с продуктами. И про то, что их учитель всегда улыбался. Другие выполняли свои обязанности со сжатыми зубами, а он со смешками и прибаутками.
Сейчас письмо читается по-другому. Ко всему тому, что понимали его авторы, приплюсовывается то, что знаем мы.
Был Альфред Рудольфович как маятник. То есть, всегда стремился к равновесию. Хоть и отказался от многих тем и героев, но приумножил достоинства галантного кавалера.
Таков наш маэстринька. Ему одному разрешено то, что запрещено другим. Все давно перешли на рукопожатия, а он по-прежнему целует дамам ручки.
В новые времена только смутишь подобным обращением, но он неумолим. Самые юные ученицы знают: раз уж они решили стать кем-то, им надо терпеть.
И в положении понятого их учитель мало походил на тех, кому обычно выпадает эта роль.
Опять выручала прирожденная импозантность. Могло показаться, что он не случайно оказался в компании с дворником и военными.
