Спартак прыгнул с колен! И его правая кисть крабом вцепилась в президентское горло!! Клешня хитро сдавила гортань!!! Президент ойкнул!.. Трибуны ахнули...
— Голубые — замри! — крикнул герой, фиксируя захват жестче.
Обучая Спартака среди прочих конкретно этому захвату, Пехота обмолвился, дескать, похожее, удержание присутствует и в локте-коленном, и в коленно-локтевом фехтованиях. Голубые фехтовальщики должны были оценить степень опасности правильно, и они ее оценили! Должны были понять — на их компетенцию Спартак рассчитывал и не ошибся в расчетах! — что жизнь их ритуально подзащитного реально повисла на волоске, который террорист успеет оборвать в любом случае, и они это поняли! Сразу! Голубые не шелохнулись, лишь глаза почетных караульщиков вспыхнули жаром ненависти.
От обступивших ринг неподвижных воинов отчетливо повеяло адским пламенем бессильной злобы. Трибуны источали флюиды страха и недоумения, также понимая, что случилось непоправимое, и тоже боясь пошевелиться. Шестым чувством ощущая, как сгустились вокруг него эмоциональные эманации, Спартак заговорил. И не было в его голосе дрожи. И кто-то из звукотехников включил общее акустическое усиление, и голос раба загремел так, что завибрировал купол, а эхо породило движение воздушных масс и шевельнуло синтетическую пыль, создавая впечатление, что от слов восставшего закипает арена.
— Вы все! Уверены! Что я алчу получить ваше долбаное гражданство! Вы! Все! Ошибаетесь!.. Да! Да, вы живете дольше и лучше! Несравненно дольше и гораздо счастливее нас, уроженцев планеты-тюрьмы! Но это ваша жизнь! Ваша, а не моя! Ваша, а не наша!.. По сравнению с нами вы — боги! Да! Боги! Но! Я НЕ ХОЧУ становиться богом! НЕТ, не хочу!.. Я был для вас игрушкой... МЫ! Мы, земляне, мы все были для вас игрушками! Были, вы слышите?!. Раб держит за горло первого из вас, видите?! Я! Я, человек свободный от всяких опасностей нарушения КЛЯТВЫ, я КЛЯНУСЬ — ваш главный умрет, если ослушается меня, раба, отказавшегося стать равным богам! КЛЯТВА человека, свободного от страха давать КЛЯТВЫ, крепче всех ваших трусливых КЛЯТВ, вместе взятых! Я КЛЯНУСЬ в этом! КЛЯНУСЬ его жизнью! Жизнью вашего коричневого любимчика!..
Коричневые пальцы размякли, «корона», — за нее гражданин президент цеплялся, словно за спасательный круг, — упала, прокатилась по рингу и, свалившись с помоста, утонула в пыли.
— Я на все согласен, — прошептал президент. — Мы согласны на все ваши условия, чего вы хотите?
