— Здравствуйте, — бесцветным голосом сказал он. — Мы знакомы?
— А как ше! — заверил я. — Фот уше дискретные сутки. Или пят лет тому фперет опшехо фремени.
— Не путайте свое дискретное время с моим, — сухо заметил таймстебль. — Я вас не знаю.
В отличие от встречи в баре казино, сейчас он обращался ко мне на «вы», мертвые глаза цвета тины, ничего, кроме безразличия, не выражали, но я ему не верил.
— Тохта тафайте снакомитца, — пошел я напролом. — Тэотор Смит.
Я специально назвал нынешнее американское имя и, кажется, не ошибся. В тусклых зрачках таймстебля мигнуло что-то ироническое, и я понял, что ему известно и мое русское, и настоящее имя. Зачем он тогда ваньку валяет?
— Здесь или там? — прищурившись, поинтересовался он и мгновенно разрушил мою версию. Ирония могла относиться исключительно к именам, а не к тому, что он их знал.
— Тут.
— Тут я Игорь Анатольевич Воронцов, — кивнув, представился таймстебль. — У вас, пиллиджер, какие-то проблемы, если обращаетесь к блюстителю стабильности?
— Моя проплема — это фы.
— В каком смысле? — подняв бровь, холодно поинтересовался он.
— Сатшем фы са мной слетите? Неушели в самом теле настолько слопамятны? Фаша оппита на меня в касино не стоит и выетенохо яйтса!
Воронцов помрачнел, аккуратно сложил газету и сунул ее в карман пиджака. Только сейчас я обратил внимание, что на таймстебле тот же костюм, в котором он был в моем дискретном вчера в казино. За пять лет костюм никак не мог так хорошо сохраниться.
— Вот что, пиллиджер, — сухо сказал он, вставая с дивана, — не знаю, что за беседа произойдет между нами в будущем, но если вы и впредь будете приставать ко мне с некорректными вопросами, то плотную опеку я вам гарантирую. — Он наклонился ко мне и заглянул в глаза. Его неподвижные тусклые зрачки не сулили ничего хорошего. — Надеюсь, вам не нужно объяснять, во что это может вылиться?
Похолодев, я кивнул.
— Вот и славненько… — Таймстебль выпрямился, повертел головой, прислушиваясь к информации диктора аэропорта из репродуктора. — Кстати, ваш рейс, — заметил он и неторопливо побрел из зала ожидания, шаркая подошвами по полу.
«Чтоб ты подавился газетой, когда будешь ее жевать!» — вертелось на языке, но я ничего не сказал. И без того дров наломал… Весь наш разговор был сплошной интермедией. Откуда таймстеблю Воронцову известно, каким рейсом и куда я лечу? Нет, ребята из службы стабилизации, шалите, что-то вы вокруг меня плетете… Но почему именно вокруг меня, мало других пиллиджеров? Я тоже хочу жить как все — спокойно, в свое удовольствие, не преступая закон. Таких пиллиджеров, как я, в пример нужно ставить, а не держать под колпаком.
