Залы тянулись один за другим, соединенные великолепными резными дверями, инкрустированными драгоценными камнями. Царские чертоги были залиты светом, исходившим от кристаллов. Зарядившись за день солнечной энергией, они отдавали ее ночью в виде света, сверкавшего на покрытых орихалком и мозаикой стенах. Картины на полу были так искусно выложены из разноцветной плитки, что я, впервые войдя в один из залов, долго топтался на месте, боясь наступить на прекрасных бабочек под ногами. Этим я вызвал улыбку и расположение Друза.
Колонны из оникса и топаза, огромные окна из прозрачного кварца, изящная золотая и серебряная мебель, картины и ковры на стенах — все это сверкало, переливалось и казалось мне божественно красивым. Белые мраморные лестницы спускались в цветущие сады с фонтанами, бассейнами и беседками, дающими тень. Деревья, усыпанные плодами, пальмы, лианы, вьюны окружали дворец. Воздух был наполнен несмолкаемым гомоном вездесущих птиц.
Мне казалось, что я попал на волшебный Яблочный Остров, куда отплывают на хрустальных ладьях души умерших людей, чтобы жить там в блаженстве и счастье. Я был подавлен этим великолепием и красотой, почувствовав вдруг свою ущербность. Морейн, купаясь в этой роскоши, конечно же, не пожелает даже узнать меня. Зачем антильской царевне нужен нищий дикарь из варварской страны?
Странный обычай был в этом дворце. Вельможи и знать рисовали на лицах маски, скрывая под ними свои чувства носили в жару огромные головные уборы с париками и тяжелые трапециевидные платья, расшитые драгоценностями, делающие их обладателей похожими друг на друга. Эти странные наряды резко контрастировали с простой одеждой горожан которую я видел во внешнем кольце города. Перед царицей было принято простираться ниц, и все эти тучные люди, кряхтя и сопя, бросались перед своей властительницей на пол, звеня побрякушками. Рабы же одевались крайне легко. Женщины в облегающие сарафанчики, мужчины — в короткие юбки из легкой ткани. Воины добавляли к этому сандалии и кожаные пояса. Еще у телохранителей имелись кольчуга, шлем и наколенники, которые полагалось надевать во время военных действий. Эту груду металла я даже не взял в руки. В обычные дни на голове полагалось носить кожаный шлем с высоким плюмажем. Вооружены мы были длинными деревянными копьями с железными наконечниками. Я старался не касаться металла, с содроганием взирая на этот наконечник, маячивший у меня над головой. Хорошее оружие было увешано таким огромным количеством разноцветных перьев и раковин, что телохранители скорее походили на ряженых во время Самайна, чем на солдат. Думаю, что если бы какой-нибудь кельт встретил меня в таком виде, то долго хохотал бы надо мной и вряд ли догадался бы, что я воин. А если бы мне пришлось применить оружие, боюсь, я не увидел бы врага за собственными перьями.
