Война, грозившая с севера державы перекинуться на юг и охватить пожарищем все земли и Малых Прилужан, и Великих.
Тракты к осени почти обезлюдели.
Лишь какой-никакой запоздалый купеческий обоз возвращался из Жулян или Искороста. Возницы нахлестывали что есть мочи измученных коней, стремясь к первой пороше укрыться за стенами Хорова, казавшегося оплотом спокойствия и уверенности на юге королевства.
Зато вовсю скакали по дорогам вооруженные вершники. Редко в одиночку, хотя и нарочные гонцы порой проносились на хрипящих конях, и летели комья не застывшей окончательно грязи. А все больше по десятку, под командой урядников, настороженные, недоверчивые и злые. Скакали порубежники, скакали и драгуны. Видно, стягивал пан Адась Дэмбок войска поближе к южной столице. Зачем стягивал? А так. На всякий случай. Случаи, как известно, бывают разные.
Пятый день пан Войцек с товарищами гнали коней на восток. Памятуя неласковую встречу в Жорнище, ехать по тракту они опасались. Все из-за тех же, заполонивших дорогу военных. Так и получилось, что пробирались буераками, перелесками да заросшими частым лозняком оврагами. На постоялых дворах старались не задерживаться — ночевали под открытым небом. А за съестными припасами посылали неунывающего пана Бутлю и Лексу — все-таки местный уроженец.
Ендрека одолевала смутная хандра. От всяких невеселых мыслей голова, казалось, готова была раздуться и лопнуть. Что то ждет их впереди? Да что там их! Что будет с королевством? Куда приведут державу казавшиеся во время летнего Великого Сейма такими простыми, понятными и человечными паны, представляющие партию «Золотого пардуса»? Сумеют ли не растранжирить, не пустить по ветру доставшееся от Витенежа благосостояние, а главное, доброе имя Прилужанского королевства? Ведь трех месяцев не прошло, а результаты налицо. Лужичане режут лужичан, на бранную потеху радостно слетаются зейцльбержцы и степняки-южане. Кто еще? Грозин с Мезином? Заречье? Угорье? Далекий, просвещенный, но не чуждый желанию урвать от соседского пирога кус послаще, Руттердах?
Меченый тоже ехал туча тучей. Думал ли он о том же, что и Ендрек? Студиозус не решался спросить. После Жорнища с паном Шпарой вообще опасались заговаривать. Даже Лодзейко, пересыпающий свою речь, по привычке церковного служащего, вычурными и устаревшими словами. Впрочем, с остальными он шутил, пытался рассказывать байки из жизни священников, начинающиеся обычно словами «как-то раз дьяк говорит попу...»
