Я прошу не очень много,
Я врагов зову на бой!
С той поры прошли столетья,
Когда можно в ратном споре
Убежать от лихолетья,
Алой влагой залить горе
И в сраженьях на чужбине,
Выкликая имя панны,
Мчать галопом по равнине
Меж веселыми пирами.
— Ты сам понял, что сказал? — с нажимом повторил пан Анджиг. — С кем говоришь?
— С хорунжим Выговских гусар, — в тон ему ответил Пчалка. — Ну, может быть, когда и полковником будешь. Так к буздыгану и мне путь не заказан.
— Что-то ты рано набрался сегодня, пан Павлюс, — попробовал вмешаться Корак. — Или вино крепче обычного?
— Отстань, пан Гурка, — отмахнулся от него пан Пчалка. — Я, может, завтра пожалею о том, что наговорил, и в свой маеток от стыда уеду. Но сейчас мне рот не закроешь.
— Ну, говори! — Далонь поставил чарку на стол, не пригубив.
— И скажу! Кабы был ты, пан Анджиг, наследником престола, как скажем в Угорье или Заречье... Там сыновья короля готовятся сами корону на голову возложить. Или, к случаю сказать, в Грозинецком княжестве или в Зейцльберге. Так вот, был бы ты наследником, и у меня резоны были бы с тобой не спорить, соглашаться, кланяться в надежде, что, венец надевши, ты меня не забудешь, призреешь сирого и убогого. А так... Да мы же равные. Оба шляхтичи, оба гусары. Можем на равных говорить.
Анджиг сглотнул сухим горлом:
— Не туда ты повел, понимаешь... Я тебе про Трахима, а ты мне про Ярему.
— А не скажи, не скажи... Вот послушай, княжич, что тебе верный шляхтич скажет...
Павлюс замолк, собираясь с мыслями, и снова стало слышно пение шпильмана:
— Нынче время поостыло,
Не перебороть кручину,
Чтоб залить любви горнило,
Не сбираю я дружину.
Все сложнее и все проще,
Все ясней и все неясно...
Все понятно — это ропщет
Сердце, что мечты напрасны!
— Вот завел волынку, — пробурчал едва слышно пан Корак. — И как не надоест...
— Слушай меня, пан Анджиг, — заговорил наконец пан Пчалка. — Я почему упомянул про бело-голубых? Потому что выборы короля — только с виду честное да справедливое дело. А как противная партия сильнее, и хитрее, и богаче окажется?
— Выборы короля — старинная привилегия шляхты лужичанской, — возразил Далонь-младший.
— Точно! — подтвердил Корак.
— Ну да! — тряхнул чубом Павлюс. — Забава. Любимая игра. Только выигрывает в ней не всегда тот, кто должен.
— Это еще почему?
— Мы ж не дети маленькие, скажу. Дошло бы дело до сбора Посольской Избы, смогли бы наши перебороть электоров из Малых Лужичан, Заливанщина, Хоровского воеводства?
