— Панове! — прорвался сквозь шум и гам голос пана Шэраня. — Панове, как вам не стыдно? Король здесь и смотрит на вас!
— А пускай поглядит! — выкрикнул Ярема Вовк. — А то давно при нем не орали. Нам нет числа, сломим силы зла! Отвык, поди?
— Да как ты можешь, пан Ярема?
— А вот так и могу! Я — старый и больной. Мне ли бояться расправы? Днем раньше к Господу, днем позже — есть ли разница?
— Панове, панове! — выкрикнул пан Иахим. — Что ж вы, как торговки на площади скубетесь? Ведь закон новый обсуждать надо! Не для себя же радею, для Прилужан! Для будущих поколений, что спасибо нам скажут!
— Скажут, скажут, пан Иахим, непременно скажут! — подпрыгнул Стреджислав Яцьмежский. — Как ты нашим дедам сказал уже!
— Да как ты смеешь, щенок! — зарычал пан Стронга.
— Я тебе не щенок, пан Иахим! — срываясь на фальцет воскликнул князь Стреджислав. — Не щенок, а шляхтич! Пускай у тебя фольварков вдесятеро больше, зато я род свой числю на четырнадцать колен. И никто из моих предков Отечество не продавал за грозинецкое серебро!
Выкрикнул и оглянулся на Зьмитрока. Петух петухом. Когда б еще ногой грести начал, не отличить.
— Мальчишка! Да я тебя! — Пан Иахим грозно пошел вперед, на ходу поддергивая рукава.
Дорогу ему заступил Кажимеж Чарный:
— Охолонь, охолонь, пан каштелян...
— Пусти меня! Я его в дерьмо вобью! В то дерьмо, откуда он вылез!
Князь Яцьмежский ловко перепрыгнул кресло, устремляясь навстречу пану Иахиму. Его за рукав ухватил Тадеуш Плещец. Молодой сенатор дернулся, стремясь освободиться. Далеко не новый жупан не выдержал и затрещал...
Неподвижность в зале сохраняли четыре человека.
Два застывших столбами гусара у дверей.
Подскарбий Зьмитрок Грозинецкий, который продолжал разглядывать сборище через полуприкрытые веки.
Король Юстын, горестно сгорбившийся в своем похожем на трон кресле.
— Наша Элекция! — перекрывал бессвязные выкрики князей громоподобный голос Силивана. — Не дикость и отсталость! А, напротив, великое достижение нашего королевства! Не обречены мы подчиняться человеку! Во власть пришедшему благодаря крови и родству! А можем выбрать достойнейшего! Из достойных! Это ли не благо?
— Позор! Позор! Вон!!! — орал Южес Явороцкий — рябой с малолетства магнат из-под Батятичей. Вот только кого он позорил и гнал прочь, оставалось непонятным. И для самого пана Южеса, скорее всего. Зато выкрикивал свое «Позор!» он самозабвенно. Даже заглушал иногда игумена храма Святого Жегожа Змиеборца.
