Страшным усилием воли запретив себе посыпать солью сердечные раны, Пайк вздремнул, несколько раз просыпаясь от возгласов стражи, и таким образом скоротал ночь. Утро вместо избавления принесло ему новую порцию похлебки, которую пришлось заталкивать себе в глотку едва ли не руками, настолько неудачно и без души ее сварили. Охранник соизволил забрать ворох чисто вылизанных плошек, скопившихся у Пайка, но проигнорировал попытки узника вступить с ним в беседу. Ближе к полудню, согласно биологическим часам Пайка, засов лязгнул снова, но на этот раз за дверью оказалось трое солдат, которые знаками приказали ему выходить из камеры. Пайк обрадовался, что ему не предлагают ненавистную баланду, и поспешил покинуть помещение. На выходе его вновь связали, кажется, той же самой въедливой веревкой.
Как водится, пару минут после выхода из подземелий он только жмурился, тщетно пытаясь разглядеть хоть какие-нибудь детали окружающей реальности, но видел лишь темное пятно спины идущего впереди конвоира. Промелькнули стены величественного строения, опознанного Пайком накануне как дворец, и органы зрения пленника получили передышку — благостный полумрак начинался сразу за массивной деревянной дверью, покрытой причудливой резьбой. Гулко печатая шаг, ходоки миновали длинный узкий проход с множеством темных глубоких ниш по обеим сторонам, освещенный несколькими факелами, и остановились перед менее громоздкой, но украшенной золотыми пластинками дверью. Рядом с ней неподвижно стояли вооруженные пиками и саблями хмурые охранники. Их недовольство легко объяснялось веселой музыкой, доносившейся сквозь створки.
Главный из конвоиров осторожно приоткрыл дверь и сказал кому-то, стоящему за ней:
— Я привел его, пратихара Джимутавахана.
Похоже, воину приказали ввести пленника, поскольку тот схватил Пайка за локоть и втолкнул его в помещение.
Именно так и представлял себе Пайк жилище какого-нибудь восточного сатрапа — красочно расписанные на религиозные сюжеты стены, большие стеклянные окна, украшенные инкрустацией и резьбой мраморные плиты и колонны, мягкие ковры, низкий широкий стол, заваленный экзотической пищей, в углу группа музыкантов с необычного вида ударными и струнными инструментами, а главное — у Пайка едва не подкосились колени — толпа самых настоящих танцовщиц, профессионально изгибавшихся в такт знойной музыке.
Эстафету в конвоировании странника подхватил еще более основательно вооруженный стражник, тот самый "пратихара", находившийся внутри зала. Они направились в дальнюю часть помещения. Примерно на середине пути мимо Пайка проплыла одна из девушек, уже издалека улыбавшаяся краешками губ с таинственным видом. Ее короткая юбочка волнами обтекала широкие бедра, пухлый смуглый животик с тремя складками и тяжелая грудь, полускрытая яркой тряпкой и украшениями, двигались словно поверхность моря в непогоду. На секунду Пайк встретился с ней взглядом, успев отследить быструю смену чувств в ее необыкновенно синих, васильковых глазах — от обожания до испуга и недоумения. В следующий миг она уже вернулась к подругам, а Пайк стряхнул наваждение и приблизился к столу, за которым возлежали двое властителей этого мира.
