В Европе ходило несметное количество разнообразных денег. Их чеканили и короли, и герцоги, и графы, да еще привозили с Востока паломники и купцы — словом, разобраться во всем этом изобилии могли только весы. Монеты оценивались по весу, затем меняла высчитывал равное по стоимости количество местных монет и, конечно, свою долю. В одних городах доля эта определялась городским магистратом, в других — спросом и предложением, но в обоих случаях была невелика. Ибо каждый торговец или хозяин постоялого двора принял бы монету любого достоинства, лишь бы она была по-настоящему серебряной или по-настоящему золотой. Главное — драгоценный металл, а что там на нем написано — неважно.
— Эй, любезный, — окликнул слуга шепотом, считая, что меняла и так должен услышать, если захочет. — Во что оценишь эту монету? — и вынул византийский золотой.
Меняла взял предложенное и бросил на весы. Уравновесил чашечки. Попробовал монету на зуб, оглядел знаки, до блеска натер о свой матерчатый пояс…
— Что за монета? — спросил он.
— Поживее, любезный, — с миной благородного лорда заявил слуга. — Я спешу.
— Что за монета? — невозмутимо повторил меняла.
— Византийская номисма. Разве ты не знаешь? Должен бы.
— Тяжелая. — Флегматичный австриец передал монету соседу. — Стоит никак не меньше французского ливра.
— Больше. Ливры за последние годы измельчали, — рассмеялся сосед.
Меняла открыл короб.
— На что меняешь?
— На серебро. — Слуга поднадул щеки. — Только хватит ли у тебя монет? — Он не удержался и потряс перед глазами собеседника увесистым мешочком.
Глаза у менялы загорелись. Он еще раз осмотрел монету, прикусил ее и снова потер о кушак (за неделю материя на кушаке тяжелела, и тогда он сжигал ткань, а после выковыривал из золы несколько крупинок золота; это был его дополнительный доход). Покосился на приятно побрякивающий мешочек.
— И что у тебя там?
Королевский слуга, не желая отказывать себе в удовольствии, распустил завязки и продемонстрировал целую пригоршню золота.
Но его ожидание не оправдалось. Лицо менялы осталось каменным.
— Откуда у тебя столько золота? — только и спросил он.
— Думаю, это не должно тебя касаться, — надменно бросил англичанин.
Меняла пожал плечами:
— Возможно. Тогда это дело нашего судьи. Сам пойдешь или позвать стражу? — и кивнул на стражника, как раз вытащившего меч — поведение чужестранца ему тоже показалось подозрительным.
Слуга побледнел. Лишь теперь он понял, в какую ловушку угодил, и отвертеться было уже невозможно. На мгновение он со злобой подумал, что уж королю-то его ничто не грозит. Ну подумаешь, подержат в плену, так и угождать небось будут получше, чем папе римскому. Ну выкуп заплатит. Так он богат, как никто. Но потом англичанин представил, что сделает с ним король, если узнает об измене. Ведь рано или поздно он обретет свободу, и тогда изменнику не поздоровится.
